Реквием в Брансвик-гарденс

Появилась озадаченная горничная Грейси Фиппс в накрахмаленном до хруста чистом фартуке. Она оставалась такой миниатюрной, что всю ее одежду приходилось ушивать, разве что чуть пополнела, и ее едва можно было отличить от того подростка, которого Питты взяли в услужение семь лет назад. Тогда ей было тринадцать лет, и она искала место в доме – любое место. Теперь девушка чрезвычайно гордилась тем, что работает на полисмена, причем важного, занимающегося всякими значительными делами. Она никогда не позволяла мальчишке мясника или рыботорговца вольничать с собой, резко отшивая их, если те слишком наглели, и умела отдать распоряжение женщине, приходившей дважды в неделю и занимавшейся тяжелыми работами: мытьем полов и стиркой.

– Мистер Питт не доел завтрак! – проговорила она, посмотрев на тост.

– Значит, не захотел, – отозвалась Шарлотта. Лгать Грейси не было никакой нужды. Девушка эта ничего не скажет, однако она слишком наблюдательна, чтобы ее можно было обмануть.

– Наверное, все думает о том преподобном, который спихнул девчонку с лестницы, – кивнула служанка, забирая чайник и ставя его на поднос. – Снова чтой-нить сложное. Скажу по чести, она тоже хороша – дурно ен-то, приставать к преподобному, увидев, што он раздевается, или подумать, што он впал в грех.

Он принялась убирать со стола прочую посуду.

– Раздевается? – с любопытством переспросила Шарлотта. – Большинство людей раздевается, чтобы…

Она умолкла, не зная, насколько Грейси известны мирские подробности.

– Канешна же, – бодрым тоном согласилась девушка, ставя на свой поднос мармелад и масло. – Я хочу сказать, что епископ берет их с собой и раздевается. И тогда он уже больше не преподобный. Он не может проповедовать.

– Ах! Так ты про то, что он разоблачается! – Миссис Питт прикусила губу, чтобы не рассмеяться. – Действительно, это так. Дело и в самом деле серьезное. – Сердце ее вновь упало, как только она подумала о Доминике. – Наверное, мисс Беллвуд нельзя было назвать очень хорошим человеком.

– Некоторым людям енто все очень нравится, – продолжила горничная, забирая поднос, чтобы отнести его на кухню. – Вы собираетесь все разузнать о них, мэм? Я здеся за всем пригляжу. Надобно помочь хозяину, раз у него такое плохое дело. Мы ему опора.

Шарлотта открыла перед ней дверь.

– Он, должно быть, очень озабочен, – продолжила Грейси, поворачиваясь бочком, чтобы пройти вместе с подносом в дверь. – Он ушел очень рано, и он никогда не забывает съесть тост целиком, потому что любит мурмелад.

Ее хозяйка не стала упоминать о том, что Питт ушел в гневе, из-за высказанных ею неоднократных похвал Доминику, из-за ее неосторожности, вскрывшей его старую рану.

Они вошли в кухню, и служанка поставила поднос. Светло-рыжий полосатый кот, мелькнув белой манишкой, плавно потянулся перед очагом и спрыгнул со стопки свежего белья.

– Слезай с моего тряпья, Арчи! – резким тоном велела ему мисс Фиппс. – Уж и не знаю, чья это кухня… моя или его! – Она покачала головой. – А вот как возьмутся вместе с Ангусом гоняться друг за другом по всему дому, так удивляюсь, что ничего не переломают! Вот на прошлой неделе нашла их обоих спящими в бельевом шкафу. Они там часто устраиваются, в шкафу-то, бельевом. Как посмотришь, так там на всем черная и рыжая шерсть.

Прозвенел дверной колокольчик, и девушка отправилась открывать дверь. Шарлотта вышла в прихожую, увидела там инспектора Телмана и остановилась на месте, зная сложное отношение этого человека к Грейси и ее крайне простую реакцию на него.

– Если ты к мистеру Питту, так он уже ушел, – заявила горничная, глядя на квадратный подбородок Телмана и характерную для него кислую мину, немедленно смягчившуюся при виде нее.

Полицейский извлек часы из жилетного кармана.

– Он рано ушел, – кивнув, согласилась Грейси. – И не сказал почему.

Гость не знал, как поступить. Шарлотта видела, что ему хотелось задержаться и потолковать с ее служанкой. Инспектор весьма серьезно относился ко всем, исполнявшим роль прислуги при другом человеке. Он презирал внутреннее согласие Грейси на такую роль, а она, со своей стороны, считала его глупым и непрактичным, за то, что он не видит всех преимуществ, которые этот вариант предоставляет. Каждую ночь она проводила в тепле и уюте, еды ей более чем хватало, за ней не гонялись бейлифы[11], ей не приходилось испытывать всех горестей и унижений, выпадающих на долю бедняков. Тему эту они могли развивать до бесконечности. Впрочем, Грейси считала подобные препирательства слишком глупыми, чтобы серьезно относиться к ним.

– А ты сегодня завтракал? – спросила она, оглядев Телмана с головы до ног. – Видок-то у тя голодный! Ну не то чтобы ты когда-нибудь смотрелся лучше, чем кролик за четыре пенни… Словом, прямо тот бобик, которого только что выставили из дома!

Инспектор решил проигнорировать явное оскорбление, хотя смирение далось ему с трудом.

– Пока нет, – ответил он.

– Ладно, если тебе хватит пары тостов, на кухне найдется и кружка чая, – непринужденно предложила девушка. – Согласен?