Реквием в Брансвик-гарденс

– Похоже, что, желая проявить терпимость, я не сумел защитить свою веру, – продолжил он, разглядывая ладони, но явно не видя их. – Я… мне не приходилось еще встречать никого подобного мисс Беллвуд, никого, настроенного столь агрессивно в своем желании изменить установившиеся порядки, настолько полного гнева против того, что кажется несправедливым. Конечно, она была неуравновешенна в своих воззрениях. Без сомнения, они восходили к каким-то ее личным неприятным переживаниям. Быть может, она добивалась места, к которому не была пригодна, и отказ озлобил ее. Или, возможно, дело было в какой-нибудь любовной интриге. Она не делилась со мной своими воспоминаниями, a я, естественно, не спрашивал.

Рэмси снова посмотрел на Питта. В глазах его залегла тень, а лицо казалось напряженным, как будто в душе этого человека властвовало почти не поддававшееся контролю чувство.

– А какие отношения складывались у нее с остальными домашними? – задал суперинтендант новый вопрос. Выдерживать непринужденную интонацию не имело смысла. Оба знали, почему он об этом спрашивает и какие следствия проистекут из ответа, сколь бы аккуратно Рэмси его ни сформулировал.

Старый священник пристально смотрел на него, взвешивая все, что может сказать, и просчитывая, какие умолчания вправе допустить. Все это читалось на его лице.

– Мисс Беллвуд была очень сложной особой, – проговорил он неторопливо, наблюдая за реакцией Питта. – Временами она бывала очаровательна, смешила почти всех нас своими остроумными репликами, подчас бывавшими даже жестокими. Душа ее основывалась на… на гневе. – Рэмси поджал губы и принялся крутить лежавший перед ним на столе перочинный нож. – Конечно, она была упряма. – Он печально, едва заметно улыбнулся. – И высказывалась, не считаясь ни с чем. Она ссорилась с моим сыном по поводу его религиозных воззрений, ссорилась со мною… и с мистером Кордэ. Боюсь, что такая склонность коренилась в ее природе. Не знаю, что еще здесь можно добавить.

Он посмотрел на Томаса с неким отчаянием в глазах.

А тот припомнил слова Веспасии. Ему хотелось бы поподробнее узнать о содержании этих ссор, однако собеседник не желал делиться с ним этой информацией.

– Случалось ли этим ссорам принимать личный характер, преподобный Парментер, или они всегда касались религиозных мнений и воззрений? – спросил суперинтендант.

Он не рассчитывал услышать полезный для себя ответ, однако ему было интересно посмотреть, как именно поведет себя Рэмси. Им обоим было известно, что столкнул эту женщину вниз один из находившихся в доме мужчин.

– Ах… – Рука священника стиснула нож. Он нервным, почти дерганым движением начал барабанить им по промокательной бумаге. – Хуже всех вел себя Мэлори. Он очень серьезно воспринимает свое призвание, и боюсь, что ему так и не удалось выработать в себе какое-то чувство юмора. Доминик, мистер Кордэ, старше его и несколько более приучен к общению с… женщинами. Он не поддавался на ее провокации… настолько легко.

Парментер посмотрел на Питта с нескрываемым расстройством:

– Суперинтендант, вы предлагаете мне делать утверждения, которые могут послужить основой для обвинения моего сына или подчиненного мне священника, человека, которого я учил много лет и который теперь находится в качестве гостя в моем доме. Я не способен этого сделать. Я просто ничего не знаю. Я… я – ученый. И не уделяю особого внимания личным взаимоотношениям. Моя жена… – начал было он, но тут же передумал и оборвал фразу. Это было видно по выражению на его лице. – Моя жена подтвердит это вам. Я – теолог.

– Разве ваша профессия не связана с пониманием людей? – поинтересовался Томас.

– Нет. Нет, вовсе нет. Даже напротив… это понимание Бога.

– Но какая в нем польза, если вы не умеете понимать также и людей?

Рэмси смутился:

– Прошу прощения?

Посмотрев на преподобного, полицейский заметил смятение на его лице – не мимолетную неспособность понять слова собседника, а более глубокий мрак разъедающего сомнения в том, что он способен понять даже себя самого. Этого человека мучила пустота неопределенности, страх перед растраченным временем и желанием, перед годами, проведенными на ложной дороге.

И все это нашло свой фокус в Юнити Беллвуд, в ее остром языке и проницательном уме, в ее вопросах, в ее насмешках… И в одном ужасном мгновении ярости перед собственной беспомощностью, вылившемся во вспышку насилия? Что может быть страшнее, чем когда уничтожают саму твою веру в себя? Стало ли его преступление попыткой защиты своей внутренней сути?

Но чем большее представление Питт получал о Рэмси Парментере, тем меньше допускал он возможность того, что этот человек был любовником Юнити. А знает ли он, кто им был? Мэлори или Доминик? Его сын или его протеже?

– Мисс Беллвуд была на третьем месяце беременности, – сообщил Томас.

Священник застыл. Ничто в комнате не шевелилось, не издавало ни звука. Лишь за окном лаяла собака, да чуть шелестел ветер в ветвях находившегося вблизи дерева.

– Очень жаль, – проговорил наконец преподобный. – Чрезвычайно прискорбная подробность.