Религер. Последний довод

Волков разглядел знакомые фигуры – Марк и Ламий восседали чинно и важно, выслушивая какие-то комментарии от стоявшего рядом Хирурга. Таисии и Иванова с ними не было.

Входные ворота с тяжелым стуком закрылись. Со звонким щелчком включились прожектора, направленные на руководителей конфессий, а также в центр арены.

Все разговоры тут же прекратились, повисла тишина, ждущая и напряженная.

Мерно ступая по бетону, в центр арены вышла Калина. За ней, из темноты, появился знакомый Волкову человек – молодой парень, которого они с Ильиным приняли за студента там, на понтоне. У парня глаза горели слепым обожанием, в руках он нес портативную радиостанцию и пластмассовую бутылочку с водой.

Калина вошла в центр освещенного круга, словно актриса в свет софитов, гордо выпрямилась и обвела трибуны взглядом.

– Я приветствую наш мир, Старшие, – сказала девушка стандартной фразой начала Схода. Для ее места в иерархии подчиненности, Калина проявила неслыханную наглость. В ее голосе Егор не услышал ни подобострастия, ни коленопреклоненного уважения, ни заискивания – она говорила как равная с равными, если не больше.

Заметили это и Старшие. По залу разлетелся несдержанный гул возмущения.

Калина не обратила на это внимания. Она, как хладнокровный снайпер, переводила взгляд больших глаз с одного лица на другое.

– Я собрала вас для единственной цели, о которой вы уже уведомлены, – продолжила она. – Я собрала вас в этот день, чтобы навсегда прекратить многовековую вражду и помочь обрести единство.

Вновь недовольный гомон – она посмела сказать, что собрала Старших, а не они сами пришли к ней на встречу. Какая наглость!

Егор усмехнулся. Старшие, как обычно, слышали лишь то, что хотели услышать. Как же – речь ведь об их статусе.

– Милая Калина, – раздался уверенный голос Старшего ордалианина. – Мы все наслышаны о твоих новых способностях. Некоторые даже утверждают, что ты их демонстрировала. И этот факт слишком значителен, чтобы остаться незамеченным нами. Лишь поэтому мы пришли на эту встречу, пусть и в неподобающее место и время. Так стоит ли занимать нас праздными разговорами?

Ему вторили, его поддержали.

– Дорогой Вэндэр, – в тон ордалианину ответила Калина, позволив себе легкую снисходительную улыбку. – Вы как всегда держите руку на пульсе событий, но на этот раз вы неверно расставили акценты. Я не та юная девочка, которую вы помните. Впрочем, меня вы помните уже не девочкой, не так ли?

Зал ахнул. Вэндэр, седой старец с длинной бородой, покрылся багрянцем и вскочил со своего места. Его буквально распирало от ярости. Рядом поднялась со своих мест его охрана.

Однако, его соратники-Старшие остались сидеть на своих местах, ехидно улыбаясь. Вэндэр, в конце концов, лишь грязно выругался и сел обратно.

– Я не договорила, – голос Калины окреп, – Вы неверно расставили акценты, дорогой мой Вэндэр. Мы собрались здесь не ради того, чтобы обсуждать мой феномен, а потому, что вы желаете и дальше говорить с народом с высоты своего трона. Который я, при желании, могу у вас отнять.

Зал захлебнулся возмущенным штормом.

Калина терпеливо ждала, опустив глаза в пол и вглядываясь в лишь ей ведомую даль.

Когда эмоции пошли на спад, она кивнула своему помощнику, и тот что-то сказал в рацию.

Из темноты других ворот, не через которые заходили Старшие, появилось две фигуры – сухой, молодцеватый старик с ордалианским символом на шее и крепкого вида мужчина, который вежливо сопровождал старика, поддерживая под руку.

В воцарившейся тишине мужчина оставил ордалианина рядом с Калиной, а сам удалился обратно.

– Вам знаком этот человек? – спросила у зала Калина, указывая на старика.

– Знаком, – ответил второй Старший ордалиан, толстяк с добродушным лицом. – Это один из моих прихожан. Я лично попросил его явиться сюда.

– Хорошо, – кивнула Калина. – Вы можете сказать, достопочтимый Элдар, какой Дар у этого человека?

– Этот человек не обладает Даром, – откликнулся Старший. – Бог не подарил ему Искру.

Калина еще раз кивнула, жестом приказала старику приблизиться. Указала на место подле себя. Произнесла громко и четко:

– Можешь не молиться, теперь от этого ничего не зависит.

И подняла вверх ладонь…

Каким-то чудом Волков ощутил легкое движение воздуха, прежде чем его шею обвила стальная струна удавки. В последний миг он успел просунуть между тугой нитью и кадыком ладонь. Кожу тут же обожгло, металл нещадно врезался в пальцы, рассекая ее, сдирая клочками.

Религер засипел, попытался второй рукой достать душителя через голову. Пальцы скользили по короткой стрижке, тщетно стараясь зацепиться хоть за что-то. Ботинки отчаянно заскользили по полу, когда Волкова потащили прочь от трибуны. В голове мелькал калейдоскоп мыслей, прерываемый пулеметной очередью из одного лишь «Дыши! Дыши!»…

– Твой Бог не захотел дать тебе частицу себя, – ласково, как ребенку, сказала Калина старику. – Это сделаю я.

– Но я не хочу… от тебя, – еле слышно промямлил старик, однако его мнение никого не интересовало…