РЕЛИГИЯ И ПРОСВЕЩЕНИЕ

Такие танцы совершаются, когда охота плоха, когда чувствуется недостаток в дичи и у дикаря имеется горячее желание, чтобы ее было побольше.

Дикарь думает, что достаточно изобразить бизона, чтобы таковой неизбежно появился.

Это так называемое магическое мышление. Мы находим его, на известной ступени развития, у всех народов.

Например, от людей древнекаменного века сохранилась в их • пещерах–жилищах живопись, которой они, при свете костров, расписывали стены своих пещер, с необыкновенной точностью и живостью воспроизводя животных, служащих предметом их охоты. Все эти изображения заставляют думать, что дилювиальный человек, первобытный художник воображал, будто, делая изображения животных, он тем самым привлекает их

к себе. Вот почему у охотничьих племен изображения животных играют особенно большую роль, а человек воспроизводится сравнительно редко.

Перейдем к различного рода орнаментам–украшениям. Если вдуматься в них хорошенько, можно увидеть, что эти украшения есть упрощенные изображения какого–нибудь животного или растения. Например, вам хорошо знакомы изображения различного рода петушков в резьбе на крестьянских постройках. Сначала эти изображения имели вид настоящих петухов, затем с течением времени линии удлинялись, изображение теряло свою близость к действительности и переходило в фантастику. Если вы возьмете персидский ковер, затем туркестанский и. т. д., то вы можете проследить, как, начиная от персидского ковра через туркестанский, дагестанский и наконец украинский, одни и те же изображения меняются и от реалистических изображений переходят к фантастике, затемняющей первоначальное происхождение рисунка. Если перед вами повесить все эти ковры подряд, то, пройдя вдоль их, вы убедитесь в том, как рисунок постепенно упрощается, все больше и больше теряя сходство с изображаемым объектом. Но как бы ни был фантастичен рисунок, в основе его лежит образ, взятый из действительности. Относительно одежды и утвари можно думать, что украшения на них также имели магический характер, со временем исчезнувший.

Искусство у первобытных народов имело в очень сильной степени колдовской элемент; изображалось преимущественно животное, на которое охотилось племя, или, особенно часто, тотемное животное, которое считалось покровителем племени. Но искусство, как таковое, само по себе и без всяких магических потребностей также свойственно человеку даже на ранних ступенях его развития.

Мало того: чувство красоты, имеющее такое большое значение для искусства, свойственно не только человеку, но и животному миру, которому приписывать колдовское искусство уж никак не приходится. Понаблюдайте павлина, и вы увидите, что он особенно красив в брачный период, когда он раскрывает свой хвост и красуется им перед павами.

У многих птиц в брачный период оперение меняется и придает им более красивую окраску; певчие птицы приобретают особенно звучное и красивое пение: соловьи–самки по пению выбирают себе самцов, и тот соловей, который лучше поет, имеет больше шансов на успех. Таким образом у птиц в брачный период появляется своего рода соревнование, во время которого самки

выбирают наиболее красивых, наиболее сильных, лучше поющих.

Великий наблюдатель и исследователь жизни животных Чарлз Дарвин заявляет, что благодаря тому, что самки выбирают самых красивых, самых сильных самцов и лучше поющих — получается положительный половой подбор. Обратите внимание, например, на индийского фазана; он носит свой великолепный хвост исключительно ради красоты, ради того, чтобы привлечь самку, и больше ни для чего он ему не нужен; и не только не нужен — он подвергает его опасности, так как делает его слишком заметным для хищников–орлов. Некоторые рыбы на брачный период как будто бы наряжаются в драгоценные камни; они становятся цветистыми, блестящими, но это только на тот короткий период, во время которого продолжается метание икры. Как только кончается метание икры, сбрасывается и блестящий убор — жениховский наряд, и рыбы становятся обычными, серенькими, незаметными, так как всю жизнь им таскать свой наряд невыгодно — они этим самым привлекали бы к себе хищников, а им гораздо выгоднее приспособляться к цвету дна или той подводной растительности, в которой они проводят свою жизнь.

Во всем этом видна какая–то потребность украшения. В существовании ее у животных и птиц еще больше убеждают нас индийский ткачик и наши сороки, которые собирают и тащат в свои гнезда всякие цветные вещи: тряпочки, камни, цветные перья других птиц; бывают случаи, что они крадут даже у людей то, что им нравится и что им по силам утащить, и украшают этими вещами свои гнезда. Здесь это связано уже не с половым подбором, а с украшением окружающей среды.