Реликтовая популяция. Книга 1

– У нас в городе о лесе и загородной жизни судят по крику одура, – сказал Камрат, сам он в укрепляющих организм человека мероприятиях ещё не нуждался. – Мы вот идём уже больше десяти дней, а никакого одура ни разу не видели.

Харан засмеялся, хотя смех давался ему с трудом.

– Одуры только около городов и держатся, – сказал он. – В лесу или в Диком Поле ему страшно.

Камрат подозрительно посмотрел на Харана, не смеется ли он над ним? Решил заступиться за одура.

– А чего ему бояться? Он сам, кого хочешь, испугает. Одур, он никого не боится! Его боятся.

– Ой, малыш! Ты-то когда-нибудь одура видел?

– Нет, конечно. Одура мало кто видел. Мне рассказывали о нём. Он такой… – Камрат призадумался, но оказалось, что он ничего такого об одуре не знает, но признаваться в том ему не хотелось. – Большой и страшный. Да! А зубы как… В руку длиной. Лапы с когтями. Как нападет, ка-ак схватит кого-нибудь!

Харан откровенно расхохотался, с его лица посыпались остатки – пыль – засохшей крови и нажеванной кравелями замазки на шрамах.

– Ничего смешного не вижу, – степенно проговорил торн. – Может быть, малыш, что и приукрасил, расписывая одура, но так оно и есть. Так говорят.

– Надо же, ещё один того же мнения. Ты, видать, тоже никогда с одуром не встречался?

– Не встречался и рад тому. Говорят, что те, кто с ним встретился, уже никогда ничего никому не расскажет. Признайся, Харан, что ты пошутил?

– Да что вы? Сговорились? Кто вам такого страшного об одуре наговорил? Одур… Мне даже трудно что-либо сказать, так вы меня обескуражили своими заявлениями. Одур вполне приличное животное, неразумное или потерявшее когда-то разум, со страшным голосом. Голос у него не отнимешь. Закричит, а те, кто его слышит, представляет себе о нём невесть что. Голос – и только. Похож он на безобразную человекоподобную обезьяну… Да, да, как бартиллы. Но одур выше их ростом, примерно как человек. Первым одур ни на кого не нападает, да и вообще старается разумных обходить стороной. Диких тоже. Но силы у него предостаточно. Если кто-то его зацепит, причинит боль или задумает с ним расправиться, он может свернуть шею обидчику в одночасье. Были примеры, когда одур дружил с человеком и был ему беззаветно предан. Да, насчёт зубов в руку длиной. Одур ест корешки, как кравели, но не гнушается мясом мелких грызунов, особенно мышей.

– Как К”ньюша у нас, – вставил мальчик.

– Ничего плохого в мышах, как в еде, не нахожу, – возразил хопс. – Мы в нашем клане специально мышей разводим.

– Еда есть еда, – глубокомысленно произнес Харан и добавил: – Есть охота. После рассказов Сестерция, у меня аппетит разыгрался на двоих.

– Свим обещал накормить нас в руинах, – напомнил Камрат.

– Я вам тоже могу показать, где стоят распределители и как ими пользоваться. Кое-какие коды мы уже расшифровали, и я их помню. А Свим… Ему будет не до вас пока. Так мне кажется.

– Да, женщина, – проговорил с мягким мурлыканьем К”ньец и облизнулся.

– И ещё какая, – вздохнул Харан и прибавил шагу.

Лишь Камрат ничего не понял из их реплик и с обидой на них подумал, что Свим не такой, как они его представляют. Сейчас он придёт в руины и станет показывать, где можно будет устроиться на отдых, и где стоят распределители еды – мальчик испытывал со всеми муки голода.

К сожалению, утром поесть времени не было.

Впереди щебетала Клоуда, в ответ ей доносился баритон Свима, раздавался беспричинный смех. Торн, высоко подняв голову, выслушивал Харана, который с увлечением что-то говорил ему. Рядом с ними своей обычной походкой, словно подкрадывался к кому-то, К”ньец. Камрату ничего не оставалось, как замкнуть передвижение команды, что выглядело вполне естественно.

Взрослые предоставляли ему возможность исполнять кое-какие обязанности, и мальчик со всей серьёзностью отнесся к ним. Он внимательно осмотрел оставленное позади пространство, посмотрел на небо. Никто их группу не преследовал. Оглядываясь назад, Камрат испытывал жалость к только что убитым тескомовцам. Похоронить они их не могли, лишь положили их вместе и присыпали старой травой.

Свим, постояв над распростертыми телами убитых, вздохнул и сказал:

– Как они мне надоели…

Вход в бывшее строение обвалился. Надо, было пробираться по груде камней, поросших пучками травы. За ними – пролом в стене в высоту и ширину в два человеческих роста, идти опять приходилось по камням. Лестница за проломом, ступеней двадцать, вела вверх к небольшой площадке, а уж от неё можно было попасть на открытое пространство, с которого дурб и торн увидели своих друзей. Сюда и привёл команду Свим, сделав широкий жест рукой – располагайтесь, мол, всё это наше.

Ф”ент с хвостом во второй раз укороченным, и ослабевший после пережитого и от пинков тескомовцев, остался лежать там, где его положил Свим. Рядом с выродком со стоном опустилась Клоуда. Короткая вспышка бодрости от радости встречи с полюбившимся ей человеком и переход к руинам вымотали её полностью. Она села с закрытыми глазами, на её посеревшем лице застыла маска боли.