Реликтовая популяция. Книга 3

Свим тоже хотел рассердиться на Калею, но неожиданно рассмеялся, настолько развеселило его необычное представление. Ведь их, его и Ольдима, знакомили вновь.

– Я тоже сказал «а-а…», когда услышал твой настоящий нэм. – Свим почмокал губами. – Сколько себя помню, знал всякие небылицы о Зинеме, сыне Зембы, из славного рода Зуберканов.

Разъехавшиеся по лицу глаза Ольдима с жутковатой прямотой уставились на Свима. О Еменковых он тоже, разумеется, слышал многое, но во всех слухах и россказнях о них превалировало одно – Еменковы обжоры, нелюдимы и многожёнцы, в тайнах дувара которых, как будто, таятся неведомые многим чудеса техники далёкой старины.

Но Свим начисто разбивал сложившийся об Еменковых стереотип. Какой же он обжора? И уж совсем не похож на нелюдима. И Клоуду он взял в качестве своей ауны по любви. Вот тебе и Еменков!

Чуть позже, когда они обменялись незначащими репликами по поводу нового знакомства, Ольдим решительно потребовал:

– Тогда и вам, уважаемые, стоит назвать свои настоящие нэмы.

– Само собой. Я – Зарима Зенда Задарак

– О! – воскликнули дурбы и от неожиданности в знак уважения к такому нэму привстали.

Ольдим это имя впитал с молоком матери. В его молодости о Зариме говорили столько, что впору было думать, что в Сампатании и за её пределами нет больше женщин кроме неё.

А Свим знавал этот нэм, так как будто бы его дед когда-то её видел и оставил о том запись в домашнем музее-памятнике. Но, пожалуй, он больше был поражён поведением Ольдима – такого уважения к Калее он от него не ожидал.

– Садитесь, – просто сказала Калея. – Надеюсь, выйдя отсюда, вы позабудете это имя. Как оно было забыто ещё до рождения Ертона. Пусть вне этой комнаты для вас я останусь Калеей.

– Кате Кинг Ктора, – назвался мужчина, но Ольдиму показалось, что он назвал всё-таки не настоящее своё имя, а подставного хозяина хабулина – инега.

Его сомнение строилось на том, что уж очень редко инеги имели родовые хабулины с дуварами, достойными соперничать с владениями гитов. А в распоряжении Кате Кинга Кторы подземелий было, пожалуй, больше известных до того Ольдиму, а повидал он их во многих городах не только Сампатании, но и у разных многоимённых.

Как ни был Ольдим поражён именем Калеи, он, тем не менее, сказал:

– К сожалению, Ваш нэм, уважаемая, Зарима, мне ни о чём не говорит. Я услышал его впервые. К тому же, Вы, наверное, прекрасно знаете, что говорят об этой необыкновенной женщине.

Она кивнула головой, но пояснений никаких не дала.

– Нам надо с вами поговорить, посоветоваться, – сказала она. – Вас усиленно разыскивает Теском. Вы как будто знаете, почему… Да, из-за Камрата. Мы, как можем, охраняем вас. Но в город сейчас вернулись многие оприты, чтобы подлечиться, и тескомовцы, которых вы обидели, – она покривила губы в усмешке, – на Сажанее. Все они видели вас и…

– У меня один такой оприт уже появился, – мрачно заметил Свим. – Но опять сбежал прежде, чем я смог с ним поговорить.

– У нас тоже. Но это наши люди. Они, не зная вас, довольно точно описали тебя, Ертон, а уж тебя, Зинема, они просто живописуют. Правда, некоторые думают, что ты чей-то ручной одур, либо вообще путр…

– Ну и что? Что нам делать? – Свим почему-то почувствовал раздражение. В конце концов, он многоимённый, и Тескому, находясь в своём хабулине, не по зубам. В его распоряжении десятка два людей – их можно вооружить. К тому же не менее полусотни выродков. Некоторые из них, как К”ньец, например, владеют мечами и кинжалами. Да и кугурум, сложа руки, сидеть не будет. – Нам что теперь, сесть в осаду и носа из дома не высовывать?

– Почему в осаду? – удивлённо округлила глаза Калея. – Разве тебе нравиться безвылазно сидеть в хабулине?

Вопрос её больно задел Свима, так как касался только его переживаний и неудовлетворённости, а она так просто говорит об этом.

Он помрачнел, наморщил лоб, но не знал, что сказать в ответ: согласиться или, наперекор самому себе, восторженно заявить, что всё время, пока бродил по бандеке, мечтал об уединении в родном доме и спокойной жизни. Она же не поверит! Она такая же, как Малион, и знает, наверное, всю его подноготную.

Второй раз, в течение короткого времени, Свим пережил чувство полной растерянности перед лицом совершенно чужих ему людей, знающих о нём больше его самого.

– Мне сидеть в хабулине не нравиться. Да. Но какое дело Тескому до меня, если Камрат уже дошёл до Примето, и вы, надеюсь, хорошо спрятали мальчика. Кстати, они искали не только его, но и тебя, Калея… Зарима. И не нашли, как я вижу.

На мгновение морщины на лице женщины расправились, и взору Свима открылся образ энергичной гордой красавицы, каковой Калея была, наверное, лет сто пятьдесят назад.

– Ты прав, – сказала она, вновь превращаясь в старуху. – Но не во всём. Ты слишком много знаешь. О нас, Гелине… Ты посвящён в тайну миссии Харана к Суременным горам. А Клоуда – пилот-тескомовец. Кроме того…

– Клоуда была пилотом, – поправил Свим.