Ремарк и миражи

Они, рассчитавшись с таксистом, выбрались из машины.

– Пятнадцать ноль две. Нормальный вариант. Успеваем, – мельком взглянув на наручные часы, констатировал Роберт. – Сейчас мы находимся в самом начале улицы Мигелетес…. Вон то длинное приземистое здание с заколоченными окнами и является, как я понимаю, старой типографией, о которой упоминал Дитер Кастильо. А за типографией должен располагаться и искомый четырёхэтажный дом. Шагаем…

– Действительно, четырёхэтажный, – через несколько минут подтвердила Инни. – А ещё здесь очень зелено, тихо и тенисто: между парадными растут высокие разлапистые деревья и очень густые кусты. Не говоря уже о шикарных цветочных клумбах.

– Ага, разлапистые и густые. То, что старенький очкастый доктор прописал.

– Наш подъезд – третий от типографии?

– Вообще-то, да. Но на данный момент – первый.

– Что ты задумал, милый?

– Ничего особенного, – заговорщицки усмехнулся Роберт. – Просто ты мне столько раз говорила о природной аргентинской безалаберности, что я и сам поверил в это…

Войдя в первый подъезд, они поднялись на четвёртый этаж.

– Ты, конечно, прав – про безалаберность, – неодобрительно покачала головой Инэс. – Крышка люка, ведущего на чердак, отсутствует. Бардак и бедлам…. Подсади-ка меня, любимый…. Ага, спасибо. Руку давай, помогу залезть.

– За кого ты меня принимаешь? Сам, слава Богу, заберусь. Вот, лет так через сорок-пятьдесят, возможно, и понадобится помощь…

Они прошли по чердачному помещению порядка ста сорока метров, открыли-вскрыли – с помощью найденного ржавого прута арматуры – люк третьего подъезда, и через минуту оказались на лестничной площадке четвёртого этажа.

– Не отсвечивай возле окна, – торопливо разворачивая газету, прихваченную из русского ресторана, велел Роберт. – Чисто на всякий случай. Из нетленной серии, мол: – «Бережёного – Бог бережёт. Если, понятное дело, не проспит с похмелья…». Так, держи, обожаемая жёнушка, газетный край и три зубочистки. Теперь я, полуприсев, перемещаюсь на другую сторону. Выпрямляюсь…. Плотно и синхронно прикладываем газету к стеклу. Ещё плотнее. И ладошками старательно приглаживаем…. Аккуратно загибаем излишки. А теперь закрепляем…

– Как – закрепляем?

– С помощью зубочисток, конечно же. Втыкаем так, чтобы их «тела» оказались между стеклом и оконными штапиками…. Молодец, кареглазка. Теперь мы стали невидимыми – для любопытных «уличных» глаз.

– А что дальше?

– Сейчас я – ногтем пальца – аккуратно проковыряю в газетном листе парочку узких «смотровых щелей»…. Раз. И два…. Как оно тебе?

– Отличный наблюдательный пункт, – одобрила Инни. – Вся округа – как на ладони. Приступаем к наблюдениям?

– Сколько сейчас времени?

– Пятнадцать двадцать девять.

– Рановато, – решил Роберт. – К тщательному обзору окрестностей мы приступим, пожалуй, без десяти четыре…. Чему посвятим ближайшие двадцать минут? Двум важным и неотложным делам. Во-первых, немного поцелуемся – очень романтично, на мой взгляд: незнакомый город, последний этаж невзрачного дома, пыльная лестничная площадка, призрачное ощущение опасности, бродящей где-то рядом.… А, во-вторых, обменяемся мнениями – относительно хода нашего расследования. Или же впечатлениями. Или же ощущениями…

Они немного поцеловались, а после этого, наспех отдышавшись, посовещались.

– Генерал «Виталь» – на той картине, в «Русской ресторации» – это, скорее всего, Виталий Павлович Громов, непосредственный начальник Танго, – предположила Инэс. – А его аргентинские «легендарные подвиги» – это, наверное, операция «Старый цемент» [14] , с блеском проведённая российским ГРУ примерно одиннадцать лет тому назад, о которой мне наша русская подруга все уши прожужжала, хотя личного участия в ней и не принимала…. Тем более, странно, что здешний «Эскадрон смерти» до сих пор не вышел на нас. Ведь, Танго – в недавнем телефонном разговоре – однозначно пообещала посодействовать…

– Не вышел, то есть, никак – визуально – не проявил себя? – уточнил Роберт.

– Что ты имеешь в виду?

– Возможно, что они за нами уже наблюдают. Или даже оберегают…. Это я своего закадычного друга Матиса имею в виду. Дельный пистолет, понимаешь, выдал на раз, не задавая никаких лишних вопросов. Отомкнул сейф и выдал. А потом и затребованные две запасные обоймы добавил. Будто бы передал – заранее запрошенный кем-то заказ. Подчёркиваю, заранее запрошенный кем-то…. Ещё и предупредил два раза – и в офисе агентства, и по телефону – мол: – «Держите, ребята, нос по ветру и ушами не хлопайте…». Ну, а мы, проникнувшись, и не хлопаем…

– Считаешь, что Жано плотно сотрудничает с аргентинским «Эскадроном»?

– Или же работает под его «крышей», как любят выражаться русские…. Иначе, откуда у него – природного раздолбая – взялся такой шикарный офис? Причём, в самом центре Буэнос-Айреса?

– Может, ты и прав, – согласилась Инни. – То есть, «Эскадрон» к нам пока только присматривается? Мол, нет веского и достойного повода для личного контакта?

– Им, по большому счёту, видней…. А что ты думаешь – по сути всего этого дела? Так сказать, вообще?

– Вообще? Всё это, безусловно, завязано – крепко-накрепко – к одному из немецких поселений, возникших в Аргентине после окончания Второй мировой войны…. Как считаешь, Робби?

– Совершенно необязательно, что завязан как-то глобально. Возможно, что только краешком.

– Это как?

– Маньяки – существа особенные и непредсказуемые, – пояснил Роберт. – То, что для нормальных людей является важным, для них и гроша ломаного не стоит. И, понятное дело, наоборот. Иногда маньяк может зациклиться на сущей – по нашим понятиям – ерунде. То есть, зациклиться и начать убивать: отрезая кисти рук, уродуя лица до неузнаваемости и втыкая в сердца жертв археологические скребки…. Всё, любимая, заканчиваем с разговорами. То бишь, до вечера прерываемся. Время. Приступаем, решительно отринув всё сущее, к наблюдениям…