ремя Вспомнить. Хроники Метрополии. Часть 1

Осторожные расспросы никчемыша ничего не дали. Тот твердил, что цумэии 'хорошая и красивая'. Младший чиновник подивился наглости и бесстрашности девицы, представившейся Бораю прозвищем, данным ей некогда Лакдамом. Подобное было схоже с издевкой. Какие такие сила стояли за спиной мнимой наследницы Магреты, что она разгуливала по улицам Патчала, сводя знакомство с челядью самого жреца четырех строк? Как сбежала с площади после подавления бунта? Среди захваченных горожан Филиб ее не нашел. Он шел и думал о том, возьмут ли 'преображенные' нужный след по запаху или подсказкам междумирья. Такое возможно, девица помечена Той Стороной (он сам ее пометил в замке, тогда, при первой встрече, когда ее глаза цвета моря заглянули в самую глубину его многоединой души), и любая опытная тварь рано или поздно ухватится за тонкую нить памяти куртины - пойдет по следу. А найдется Тайила - отыщутся и ее подружки.

Тварь убьет ее. Филиб видел, как это происходит: перекусит горло, оголит когтями белый живот, порвет нежное тело...О, бесы! Филиб очнулся, поняв, что под недоуменными взглядами прохожих стоит посреди улицы и мнет лицо пальцами, сероватыми от въевшейся в кожу краски. Он бесцельно пошел дальше, вглядываясь в лица прохожих: ему чудилось, что Тайила где-то рядом, ходит по тем же улицам, что и он, и смеется над его муками. Он забрел в Озорной Патчал и в 'Синей Клетке', выпив крепкого бренди, взял себе девушку на всю ночь. Девица, привыкшая ко всякому, молча терпела, когда ублажаемый клиент в порыве страсти запускал руку ей в крашеные древесной корой волосы и больно дергал за рыжие пряди.

Глава 14. Балаган

432 год от подписания Хартии (сезон весны)

Кормуша.

Купец Кормуша совсем упарился в теплом жакете. Как назло, небольшой караван двигался вдоль кромки леса по солнечной стороне. Кормуша с завистью смотрел на слугу, одетого в легкий дублет. У самого купца пот из-под каракулевого воротника стекал до самого недовольно бурчащего с голодухи пуза. Вот уж вздумал нарядиться перед самым Тан-Даном, когда на юге уже зрела в лесу ранняя земляника.

На ферме пообедать не удалось: Перепел только что вернулся из столицы, пребывал в скверном настроении, ворчал, ругался и не был расположен охаживать прижимистого Кормушу. Пришлось брать, что дали, и убираться, пока 'создатель' не передумал.

Купец уже раз нанимал у Перепела зверя. Тот сослужил хорошо - об обидчике Кормуши, ажезском торговце, переманившем всех покупателей южными безделушками, а потом чуть не выжившим Кормушу из Митрицы, уже несколько лет ничего не было слышно. Несмотря на успех, купец не собирался вновь обращаться к 'создателям', помня о том, как жутко было ему лежать в постели рядом с мирно сопящей женой и думать о том, как крадется в ночи адская тварь, ведомая человеческой душой. А если что-то пойдет не так в мертвой башке, перепутает тварь жертву с заказчиком (животное как-никак), и захочет поохотиться на самого Кормушу? Купцу чудился даже шорох под окном, он будил жену, и, обливаясь потом, выслушивал попреки. Ну был он трусоват, как не признать! Так то - даже не трусость, а осторожность. Которой, однако, в дельце с окаянником Копытом вовсе и не хватило.

Кормуша уже давно в Митрице приторговывал контрабандой, пользуясь своими родственными связями в городском документарии. Один раз всего лишь провернул он дельце криво: как только отчалила последняя шлюпка, переправившая с 'черной валаны' специи, не выждал, а сразу выставил их в лавке по цене выше, чем договаривались. Он и раньше так делал, успевая расторговаться за пару четвертей сезона, а потом, когда валана возвращалась, уже на остатках менял цену на прежнюю. Покупателям он объяснял, что товар свежий и лучшего качества, что было истинной правдой. Так удавалось положить в карман лишку четверок пять золота. Оказывается, в тот злополучный раз Копыто, бывший при контрабандистах посредником, не ушел с ними за Залив, а остался в городе и случайно раскрыл обман купца.

Сколько не божился Кормуша, что зла не желал, а хотел лишь чуть выгадать, окаянник, свято чтивший главный закон 'теневого братства' - ни в коем случае не привлекать к себе внимания - поставил купцу условие: плати за лукавство золотом и выходи из дела. Сроку дал ему два семиднева. Деньги-то, бесы с ними, хоть и жалко до икоты, но потерять доверие братства...Урон на всю торговлю. Не будет хорошего товара - не будет и дохода. Это ведь только по документам караваны Кормуши ходят за Залив всего раз в год и привозят чуть ли не песок из ажезской пустыни. А кто захочет делать все по правилам? Отдай в казну налог, заплати за место на судне. И доверенному лицу отстегни! Не сам же Кормуша будет таскаться по заморским рынкам, обеспечивая лавку необходимым товаром?