ремя Вспомнить. Хроники Метрополии. Часть 1

Тормант молчал. У него вдруг неприятно запульсировало в груди. Странно, что сердце его иногда болело, оно словно не подчинялось Дару и временами пугало жреца. Тормант действительно раньше искал Дарину, надеясь...он не знал на что надеется: на месть или покаяние? Но последний год и новые цели отвлекли его от поиска жены и дочери, он осознал, что Дарина ему уже не интересна, дочь, если жива, выросла и не знает отца. Светловолосая красавица, загадочная женщина, полная нежности и чувственности, рядом с которой он когда-то потерял голову, стала сагиней. Она каждый раз выскальзывала из его сетей, словно заранее зная, где и когда он расставит ловушки. Игра в догонялки надоела жрецу. У него теперь были другие интересы, и он верил, что и так получит свое, добившись высокой цели. Торманта больше тревожило то, что фаворит короля теперь знает о присвоении им титула господина из рода Эшир. За это его вполне могли повесить на главной площади перед Кальпикой. У жреца теперь не было сомнений в том, что недооценив Агталия, он оказался в ловушке.

― Что вы на это скажете, господин Тормант? ― повторил ажезец.

― Скажу, что при других обстоятельствах прикопал бы вас где-нибудь под дубом, ― помедлив, хрипло заметил Тормант.

Агталий неожиданно залился мелодичным смехом.

― Как же, как же, наслышан, вы в этих делах мастак, ― сказал он без тени недовольства.

Продолжая улыбаться, королевский секретарь то ли с притворным, то ли с естественным простодушием поинтересовался:

― Вы удивлены, господин Тормант?

― Поражен, ― от жреца не укрылось, что его собеседник все же зовет его 'господином', а не 'адманом'.

― Хотите знать, откуда я все это узнал?

― Не уверен.

― Вот как?

― Мне кажется, я и так знаю, ― неохотно объяснил Тормант. ― Был только один человек, которому я это все рассказывал, и этот человек был некогда моим другом. Вам обо всем проболтался Сюблим.

― Проболтался?! ― Агталий вдруг захохотал.

Отсмеявшись, ажезец промокнул веки салфеткой, объяснил в ответ на немой вопрос собеседника, уже с трудом сдерживающего раздражение:

― Простите, так забавно, что вы употребили это слово. Ваш друг...бывший, как вы выразились, друг рассказал мне это все под пытками.

― Под пытками? ― Тормант сжал руками резные подлокотники.

― Да, да, ― Агталий прикладывал ткань к уголкам глаз, он напомнил жрецу женщину, старающуюся не размазать по лицу сурьму и румяна. ― Вы же не знаете. Вас же не было шесть дней. Вы пьянствовали, а несколько человек из вашего Храма в ночь Тан-Дана проникли во дворец и попытались заставить короля передать власть жрецам Храма Смерть Победивших. Среди этих людей было три члена Синклита.

― И Сюблим?

― Нет, он не участвовал в нападении на короля. Его вина не доказана, ― Агталий задумчиво постучал по губам тонкими пальцами в перстеньках с самоцветами. ― Ни один из допрошенных на него не донес, наоборот, все отрицали его участие в заговоре. Король был рад: ему не хотелось бы потерять хорошего врачевателя. На вас тоже никто не указал. Хотя...знаете...это было бы так логично: отодвинутый в сторону претендент на кресло Высшего пытается получить все и сразу...Но не пугайтесь. Вам ничего не грозит. Господин Мефей и ваш покорный слуга уже свидетельствовали в вашу защиту вчера, на заседании нового Совета. Лоджир не стал трубить о заговоре. Он казнил заговорщиков и сам пришел в допросную, чтобы освободить вашего...своего лекаря, запретив дальнейшие пытки.

― Король видел, как вы допрашиваете Сюблима? ― Тормант чувствовал, что его голова вот-вот лопнет от переизбытка новостей и откровений.

― Ну что вы! Я его не допрашивал. И он, конечно же, меня не видел. Но я все слышал и, как бы так выразиться, направлял беседу. Знаете, господин Тормант, я ведь довольно богат. Если бы моя семья знала, сколько золота приносят мне рудники и плавильни на западе, она не спешила бы изгонять меня из рода. Я к тому, что королевские дознаватели - тоже люди, и им хочется почаще любоваться древом жизни на желтеньких монетах Метрополии. А у господина Рюпера от прикосновения к благородному металлу руки становятся просто золотыми. Вы бы видели, что он выделывает одним только тонким шилом! Я никогда не знал, что таким хрупким инструментом можно причинить столько боли, почти не оставив следов. Оказывается, на теле множество крошечных точек, попав в которые, можно вызвать ощущение молнии, пронизывающей человека от головы до пят.

Тормант внутренне содрогнулся. Он страшился услышать, о чем еще рассказал Сюблим под пытками. Агталий, почувствовав страх собеседника, перегнулся через стол и приятельски похлопал жреца по руке.

― Вы не представляете, что господин лекарь поведал адману Рюперу! Я даже знаю, где он прячет своего сына.

― У Сюблима есть сын?

― Да. Он - никчемыш, и может умереть со дня на день. Ему всего три года, но у него голова большая, как тыква.

― Боги, ― прошептал Тормант, вспоминая, как бывший друг избавлялся от последствий экспериментов жреца.

Что он тогда думал? Что чувствовал? Почему молчал? Чего хотел от дружбы с мучителем детей, подобных его сыну? Чего желает ныне?