ремя Вспомнить. Хроники Метрополии. Часть 1

Мейри испугалась, не перегнула ли палку с советами, но девушка посерьезнела и сунула мальчику еще монетку.

― А руку я сломала. На меня снега свалилось много. Очень много. Меня Стамина спасла, лошадка.

― Где ж вы столько снега нашли? ― ухмыльнулся мальчишка.

― Далеко, ― девушка вздохнула, печаль мелькнула в карих глазах.

― Вон, ― Мейри ткнула пальцем в вывеску с изображением подзорной трубы. ― Лучшая лавка. Я вас здесь подожду?

Слышно было, как девица торгуется с лавочником. На чем они там сговорились, мальчик не услышал, но кареглазая вышла из лавки довольная, даже подмигнула Мейри. Наблюдательному пацаненку увиделось, что сумка ее потяжелела - растопырилась вниз одним боком, словно там лежало что-то весомое, округлое. Нужно и дальше пасти барышню, может еще денег подкинет за какие услуги. Сестре нужны отвары сухих ягод для поддержания сил, а они в эту пору дороги.

Девушка неловко держала под мышкой раскрытый тубус, оттуда на мостовую выпал желтый, засаленный лист бумаги, исписанный аккуратным почерком, Мейри даже разглядела занятный рисунок какой-то травы. Мальчик поднял листок и сунул девушке в здоровую руку. Та, опять вздохнув, вгляделась в строки и пробормотала: 'Ну нет, милая, мне теперь к тебе нельзя.' Потом она сунула листок в тубус и весело спросила:

― Ну что, где тут у вас можно хорошо пожрать? Я угощаю.

'Пожрать? Тоже мне, госпожа', ― успела подумать Мейри, прежде чем сон лопнул мыльным пузырем и соткался вновь.

'О, нет', ― мысленно простонала ученица, вступая в новое сновидение..

Если предыдущий сон Мейри немало позабавил, и она сама, желая его продолжить, не просыпалась, хотя и могла, то в этом она хозяйкой не была ни себе, ни тому телу, в котором пребывала. Она не могла видеть себя со стороны, но тело, хрупкое, невесомое, полумертвое, было, несомненно, девичьим. Мейри то осознавала себя, то терялась в ватном сознании неизвестной девушки. Женские голоса гудели над ухом, мягкие руки теребили Мейри, поднимали, так, что голова ее безвольно откидывалась назад, а ей всего-то и надо было, что заснуть, наконец, прекратить бессмысленную борьбу за жизнь, такую никчемную, так небрежно, почти лениво, отнятую.

― Боги, боги, ― бормотал тот же ласковый голос, взволновавший Мейри до глубины души, тот самый, что просил пощадить страшную тварь из первого сна. ― Не кладите ее близко к огню, закутайте просто, пусть отогревается внутренним теплом...Не надо растирать, не надо, нужно раздеть и укутать...Что же с тобой приключилось, радость моя?

― Мама, ― голос почти не подчинялся, из горла вырвалось какое-то сипение.

― Да, да, я здесь, ― откликнулась женщина. ― Ты можешь говорить, моя милая?

― Могу.

Кто-то приподнял девушку, в полуприкрытые веки попал свет костра. Все плыло, было мутным, но во сне Мейри узнавала место: странные (сводом) стены, очаг.

― Снимите с нее это ...― на этот раз голос был хриплым, старческим.

Руки принялись опять терзать бесчувственное тело, мелькнул край оборванной тряпки, из которой торчали какие-то клочья, и Мейри заплакала, заскулила, потому что вспомнила эту тряпку - старое одеяло, важное, нужное, просто необходимое ей сейчас для спасения. И этой вещи ее хотели лишить!

― Ох, да оставьте, видите - она боится. Укройте шкурами...

Что-то пушистое легло сверху, длинные трепещущие ворсинки заслонили бьющее в глаза пламя, успокоили взгляд. Мейри ощущала странное покалывание в руках и ногах, и оно становилось все сильнее, причиняли ей боль, она хотела перевернуться, но не могла.

― Это что еще за...Бриона, Цори, помогите, разожми руку, девочка...вот так...

Голоса загомонили.

― Ты помнишь, что с тобой произошло?

― Нет, ― ответила Мейри, поняв, что обращаются к ней. ― Больно.

― Сейчас, радость моя. Будет полегче.

Ей влили в рот какое-то питье, приподняв ее голову, и она смогла увидеть обращенные к ней тревожные лица трех женщин. Двух, бабушку и внучку, Мейри, вроде как, помнила. Женщина, красивая, светловолосая, с родным голосом, но совершенно незнакомая, поднесла к глазам Мей что-то блестящее, мельтешащее в свете очага, спросила:

― Это твое? Ты держала его, когда Цори нашла тебя возле шатра.

Мейри разглядела предмет в руках женщины - серебристый блестящий кулон на длинной цепочке. Ужас плетью хлестнул в груди, кажется, она закричала во сне...и проснулась.

Мейри раскрыла глаза, вслушалась в дыхание спящих, но страх висел над ней, как паутина, и только всхлип кого-то из младших в темноте чуть развеял марево ужаса. Девушке было холодно, после обильных праздничных напитков хотелось по малой нужде, но страшно было даже подумать о том, чтобы выйти на двор в ночь. Одеяло комком лежало на полу у лавки и, потянув его Мейри увидела свернувшуюся на нем петелькой старую Сушу. Вот и славно. Как в детстве, девушка подхватила недовольную кошку на руки, и, растолкав всхлипывающих малышей, которые больше всех тянули накануне ягодный морс, под надежной мурчащей защитой повела всю компанию на двор.

****