Ренуар

Золя, чей портрет кисти Мане был представлен в том же Салоне, мог бы вспомнить, что Ренуара зовут не Анри, а Огюст, но художник на него не обиделся. Ренуар не упрекнул Золя и в том, что он признал в «Лизе»«сестру» «Камиллы».

Он был не настолько тщеславен, чтобы претендовать на роль гения, чьего появления ожидал Золя… Тем не менее одним из первых критик Кастаньяри в статьях, опубликованных в «Ле Сьекль» 10 мая и 26 июня, указал на сплочённость их группы: «Положение настолько серьёзно, что через несколько лет мы либо победим, либо погибнем. Определённый залог нашего успеха в том, что наши ряды пополняются с каждым днём и к нам примыкает молодёжь, которую не сбить с толку, потому что она осознала своё предназначение и точно знает, к чему стремится…»

Эти статьи несомненно ободрили родителей Ренуара, переехавших в Вуазен-Лувесьенн. Что же касается огорчения, которое испытал их сын, когда его картина была помещена в самый дальний зал выставки, то, по их мнению (кстати, и по мнению Кастаньяри), это должно было иметь только положительные последствия: «Сильные всегда проявляют упорство. Разве Курбе не проявлял упорство, разве Мане не упорствовал?» Смысл фразы — хотя ни Кастаньяри, ни Ренуар об этом не знали — совпадал с тем, что Бодлер написал Мане 11 мая 1865 года: «Не считаете ли Вы, что Вы первый, оказавшийся в таком положении? Вы что, более гениальны, чем Шатобриан или Вагнер? А ведь как насмехались над ними! Тем не менее они пережили это».

В данный момент оставалось примириться с таким отношением, не изменяя своим принципам.

Глава четвёртая

«ЛЯГУШАТНИК», ВОЙНА

Ренуар не питал ни малейших иллюзий. Если никто не купил его «Мост искусств»

, написанный им недавно на берегу Сены, чуть ниже набережной Малакэ, то какой любитель захочет приобрести его картину, созданную в первые недели 1869 года? На этом холсте изображены парижане, катающиеся на коньках по озеру в Булонском лесу. «Какой очаровательный спектакль, это декорация к опере, написанная зимой», — отметил парижский обозреватель. Художественный критик проявил меньше энтузиазма. Ренуар, которого, по-видимому, Моне убедил попробовать передать эффект, создаваемый снегом, дал себе слово больше не возвращаться к подобному сюжету: «Я никогда не выносил холода, поэтому я написал только один зимний пейзаж, эту картину… Ещё я сделал два или три небольших этюда», — и сдержал его: больше не писал снег, который, по его мнению, есть не что иное как своего рода «болезнь природы…».

В начале этого года у Ренуара были все основания для серьёзного беспокойства. Он с трудом сводил концы с концами. Даже когда он писал на заказ, ему не платили. Портрет клоуна Джона Прайса, на цирковой арене, со скрипкой в руке, остался неоплаченным из-за несостоятельности заказчика. Не легче было добиваться оплаты и других портретов. «Насколько трудно бывало получить за них деньги!» Годы спустя Ренуар признавался Воллару: 51«Я вспоминаю, в частности, Портрет жены сапожника, который я писал за пару ботинок. Каждый раз, когда я считал, что портрет завершён и я, наконец, получу ботинки, приходила тётя, дочь или даже старая служанка: “Не находите ли Вы, что у моей племянницы, моей мамы, нашей хозяйки нос не настолько длинный?” Чтобы, в конце концов, стать обладателем ботинок, я сделал ей нос мадам Помпадур. Но тут началась новая история: сразу же вся семья собралась вокруг портрета, чтобы обнаружить хоть какой-то изъян, ещё не замеченный».

Только бы ему не отказали в представлении работ в Салоне! В начале апреля вердикт был объявлен. Беспощадный. Базиль написал отцу 9 апреля: «Жюри очень сурово обошлось с работами четырёх-пяти молодых художников, моих друзей. У меня приняли только одну картину: женщину. Кроме Мане, которому просто не решаются больше отказывать, я один из тех, с кем обошлись не слишком жестоко. Все работы Моне были отклонены. Что мне доставляет удовольствие — так это настоящая враждебность, злоба по отношению к нам. Месье Жером 52— главный источник зла, он относится к нам как к банде безумцев и объявил, что считает своим долгом сделать всё возможное, чтобы наши работы не появились в Салоне». На самом деле Жером смирился с тем, чтобы была принята одна работа Ренуара, потому что этот ученик Глейра назвал её «Летом; этюд».Слово «этюд» послужило поводом для более снисходительного отношения к ней. Впрочем, никто из посетителей Салона не выразил желания её приобрести…