Ренуар. Частная жизнь

Однако дела не всегда шли так, как хотелось бы Жану. Еще в одном письме, которое Ривьер отправил Ренуару несколькими неделями раньше, говорится, что Жан обеспокоен неприятной новостью о потенциальной передислокации их части из Жуаньи в Люсон в Вандее, в Центрально-Западной Франции. Ривьер пишет: «Жан ушел от меня минут пять назад, он здесь ночевал. Наш юный капрал в добром здравии во всех смыслах, то есть дух его столь же крепок, как и здоровье. Картину армейской жизни омрачает только вероятность передислокации его полка – дело может закончиться тем, что они окажутся в Люсоне в Вандее. Это, по сути, изгнание, от Люсона до Парижа пятнадцать-шестнадцать часов на поезде, а сколько до Каня – и вообще не знаю»[1387]. В январе 1914-го Жан пишет: «Дорогая мама, как я понимаю, все решено окончательно. Нас переводят в Люсон… самое неприятное в нашем перемещении то, что при этом полностью сменится офицерский корпус: хороших офицеров в Люсон не сошлют! Все наши симпатичные командиры отправятся на восток, в гарнизоны рядом с Парижем, останутся одни неумехи»[1388]. В том же месяце Ренуар пишет Дюран-Рюэлю: «Полк Жана точно перебрасывают в Вандею. Мы очень расстроены, как и наш бедный мальчик»[1389]

. Тяжелейший переход из Жуаньи в Люсон, все 490 километров, полк совершил верхами. Люсон оказался такой глухоманью, что Жану приходилось спрашивать других о последних новостях, – 10 апреля 1914 года он пишет Андре: «Как только смогу… я приеду к тебе в гости. Увидишь, что я еще жив, и расскажешь мне поподробнее про выставку [у Дюран-Рюэля][1390]. Я в полной изоляции, тут не достать никаких журналов, я ничего ни о чем не знаю… Жан Ренуар, Первый драгунский полк, четвертый эскадрон»[1391].

Весной Жан получил еще одно повышение, он стал сержантом. Услышав эту радостную новость, Алина решила его навестить. Поездка, видимо, далась ей нелегко, однако она всегда была преданной матерью. Жан попытался помочь ей составить планы, он пишет: «Отель „Пост“ не так хорош, как „Дюк де Бургонь“, – что касается еды, не знаю… С любовью к тебе, папе и Коко. Жан»[1392]

. Когда Алина уехала, Ренуар сообщил Андре: «Моя жена в Люсоне, пробудет недельку с Жаном»[1393].

На горизонте маячила война, а любимый сын Ренуара уже вступил в армию – художник пытался укрыться в искусстве от мучительной мысли, что оба его старших сына могут погибнуть на фронте или получить увечья. В связи с этим он время от времени принимал заказы на портреты. Самым заметным стал портрет немецкой актрисы Тиллы Дюрье (1880–1971), муж которой, торговец произведениями искусства, еврей Поль Кассирер (1871–1926), был основным агентом Ренуара в Германии. У Кассирера была галерея в Берлине, в 1904–1905 годах и в 1912-м там прошли персональные выставки художника, вторая была весьма представительной – сорок одна картина[1394]. В июле 1914 года Тилла Дюрье пишет в дневнике, что они с мужем приехали в Париж, где она пятнадцать раз позировала Ренуару в его мастерской, обычно по два часа утром и два – в середине для; это было в первой половине июля[1395]

. Для этих сеансов она надевала свой великолепный костюм из спектакля по пьесе «Пигмалион» Джорджа Бернанда Шоу[1396]. Актриса заносила в дневник беседы, которые они с Ренуаром вели во время сеансов. Художник рассказывал ей о своей поездке в Мюнхен в 1910 году[1397]. Кроме того, они говорили о музыке – Ренуар сказал, что предпочитает Баха и Моцарта Вагнеру, которого больше слушать не в состоянии[1398]

. Скромность Ренуара произвела на Дюрье сильное впечатление, она цитирует его слова: «Я больше не хочу писать портреты, однако рад, что взялся за эту работу. Она помогла мне продвинуться вперед, верно?.. Как Вам кажется, я продвинулся вперед?»[1399] Живой и искренний портрет Дюрье – одно из величайших творений Ренуара. Покидая Париж, актриса с мужем не смогли забрать картину – краска еще не высохла. 20 июля 1913 года они выехали из французской столицы на своем автомобиле и отправились домой через Бельгию и Голландию, где «никто не ждал, что начнется война»[1400]. Восемь дней спустя, 28 июля, Австрия объявила войну Сербии, а 3 августа Германия напала на Францию. В связи с началом войны Ренуар не смог отправить портрет в Германию, и он хранился в мастерской художника до его смерти, а потом перешел к Дюран-Рюэлю. Только к середине 1920-х годов картина попала в собрание Кассиреров-Дюрье в Берлине[1401].