Репетитор

Ленка вздохнула.

– Я смотрю на тебя, Сережа, и не могу понять – рада я, что ты жив или нет? Наверно, все же рада. Хотя, кажется, для меня в этом факте нет ничего хорошего.

– Ну почему же, – возразил я. – Ты же тоже пока жива. А могла бы уже валяться в соседней комнате.

Женщина отвернулась и стала смотреть в окно.

– Ты взаправду думала, – продолжал я, – что твои честолюбивые шефы позволят тебе спокойно загорать на Французской Ривьере до конца своих дней? Да еще отвалят «лям» зелени на мелкие расходы?

Елена посмотрела на меня и удрученно кивнула.

– Верила, а что мне оставалось делать?

На улице совсем стемнело. Я повернулся спиной к красавице и, подойдя к окну, сделал вид, что вглядываюсь в темноту. На самом деле я внимательно следил за Ленкиным отражением в уцелевшем осколке оконного стекла. Трюк конечно старый, но, как я тут же убедился, действенный. Оказавшись вне поля моего зрения, Елена бесшумно скользнула к АН-94, все еще, валявшемуся на полу.

– Лена, не надо! – крикнул я, поворачиваясь и выхватывая «Глок» из наплечной кобуры.

Но женщина уже схватила автомат и навела на меня. Я прицелился ей в плечо и нажал на спуск. Однако выстрела не последовало. Осечка! Положение становилось опасным. Я упал, уходя с линии огня, одновременно снова и снова нажимая на спуск. Елена все же успела дать короткую очередь, ушедшую надо мной в стену, прежде чем «Глок» сработал. Девятимиллиметровая пуля вошла красавице точно в середину лба. Она опрокинулась назад и упала на пол, так и не выпустив из рук автомат.

– И жили они счастливо и умерли в один день, – пробормотал я, приходя в себя.

7

И вот, эта история почти закончена. Я скромно сижу в уголке небольшого провинциального аэропорта и жду свой рейс. В недавно построенном здании тепло. Туристический сезон давно закончен, поэтому людей в зале немного. Зима.

Впереди меня ждет длинная дорога. Но ничего. Деньги теперь у меня есть. Спасибо Боровскому. Прежде чем передать его Людмиле, я забрал у политика роскошное портмоне из натуральной кожи. В нем оказалась целая коллекция кредитных карточек. В одном из кармашков лежал листочек бумаги, на котором аккуратно были записаны пин-коды. Видимо лидер Национальной либеральной партии не очень доверял своей памяти.

Ничего не поделаешь, пришлось воспользоваться упавшим в руки богатством. Сняв в нескольких банкоматах кругленькую сумму, я на следующий день отправил через «Хавалу» обещанные деньги хозяйственной хохлушке в Полтаву, а остаток – самому себе в одно надежное место.

Передо мной возникло знакомое лицо со страшным отверстием в центре лба. Хотя я запретил себе вспоминать о том, что произошло несколько дней назад на заброшенном заводике, это видение постоянно преследовало меня. Назойливое лицо появлялось в самый неподходящий момент и с укором смотрело на меня. И от этого немого укора перехватывало горло и хотелось закатить истерику: рыдать, биться головой о стену, кататься по полу, ломать все вокруг.

Было понятно, что это последствия боевой психической травмы, что-то вроде душевной контузии, которую я получил в схватке. Чтобы восстановиться, мне требовалось спокойное местечко и время. А пока я терпел с невозмутимым видом, сдерживая остатками воли подступающее безумие. Одно я знал точно – больше никогда я не смогу слушать незамысловатую песенку:

Только шелковое сердце, шелковое сердце,Не пылает и не болит.Только шелковое сердце, шелковое сердце,Никогда не будет любить!

Не считая сводящих с ума видений, я отделался легко: всего несколько царапин, не считая множества синяков и ушибов. Самая серьезная рана была на бедре. Это чиркнула пуля, которую успела послать Елена за мгновение до смерти. Пометила меня напоследок. К счастью все раны были неопасны. Я сразу присыпал их порошком, останавливающим кровотечение, а красную пилюлю скормил раненому в ноги спецназовцу. Проклятый датчик, с помощью которого меня нашли бывшие коллеги, я оставил возле тела Елены.

До рейса оставалось всего несколько минут, когда я заметил громадную фигуру, неторопливо обходящую зал ожидания. Скрываться было поздно, поэтому я остался на своем месте. Казионов подошел и, как всегда, невозмутимо, оглядел меня. Я молча ждал. Наконец богатырь соизволил открыть рот:

– Здравствуй, Мангуст. Я пришел поблагодарить тебя за все, что ты сделал. Прежде всего, спасибо за запись, которую ты нам передал. Показания Афанасьевой сыграли важную роль в принятии некоторых решений.

Человек-гора многозначительно показал пальцем вверх.

– Ты наверно слышал, что Президентом от должности отстранен Председатель Совета Безопасности. Теперь он в Англии просит политического убежища. Генерал Павлов убран из ФСБ и назначен представителем России в Интерполе. Политологи и аналитики ломают головы о причинах этих перестановок.

По радио объявили о посадке на мой рейс. Казионов, не обращая внимания на начавшееся в зале движение, продолжал: