Репо

Тато жил в квартире над своей мастерской, и вскоре я продала бабушкин дом, сложила ее вещи на хранение, спрятала деньги и переехал к нему. Что я могу сказать? Я была молода и влюблена.

И, как это часто бывает с молодыми и влюбленными женщинами, все пошло не совсем по плану.

То есть, однажды ночью, спустя восемь месяцев после начала наших отношений, я была потрясена, когда входная дверь нашей квартиры была взломана тараном, и полдюжины Берлингтонских полицейских ворвались в спальню, прежде чем я успела даже натянуть одеяло, чтобы прикрыть свое обнаженное тело.

Видите ли, как я узнала позже в тот вечер, после того как мне разрешили одеться перед тем, как меня потащили в полицейский участок для допроса, у Тато действительно была автомобильная мастерская. Как бы. Это была автомобильная мастерская в том смысле, что это было здание с лифтами, заляпанными маслом полами, монтировками, гаечными ключами и всем прочим.

Но это было не то место, куда кто-то ходил, чтобы починить свои машины.

Нет, видимо. Это было место, куда Тато и его сотрудники (или, как их называли полицейские, сообщники) привозили угнанные машины, чтобы разобрать и продать на запчасти.

Это была настоящая мясная лавка.

Самая большая в Вермонте.

Так что… да.

Моя маленькая сказка превратилась в то, что меня тащили в тюрьму, я была напугана до смерти, и приняла решение покинуть Вермонт и начать все сначала в Нью-Йорке.

Затем все шло хорошо в течение следующих четырех лет.

По крайней мере, я так думала.

И вот в одно роковое январское утро я кое-что узнала.

И вот тогда все пошло к черту.

Глава 1

Мейз

— Ты можешь это сделать.

Я мерила шагами небольшое пространство своего дешевого номера в мотеле от двери до окна, одетая только в колючее полотенце, которое прилагалось к номеру, жесткое от слишком частых отбеливаний. В комнате доминировала двуспальная кровать, на которой не было ничего кроме ужасного коричнево-красного пестрого одеяла, которое никоим образом не соответствовало выцветшим синим оконным шторам и ковру. Это было немногое, но это был дом.

Временно.

Я надеялась.

Если я не смогу успокоить нервы и сосредоточиться, это может стать моим домом насовсем. И, что ж, я этого не выдержу. Может, у меня и не так уж много осталось в этом мире, но у меня была гордость. И моя гордость говорила мне, что независимо от того, какую бурю дерьма я пережила за последние шесть месяцев, я была намного выше того, чтобы жить в мотеле «спи и трахайся» на шоссе, полном дальнобойщиков и шлюх.

— Сосредоточься, — сказала я, поворачиваясь к кровати, где лежала моя одежда. На самом деле это была не моя одежда, а униформа. Она соответствовала той работе, которую я делала, той работе, которую я буду делать неделями, месяцами, черт возьми… может быть, даже годами. В том-то и дело. Вот почему я так нервничала. Это не было каким-то пустяковым собеседованием на какую-то работу, от которой я могу отказаться в любое время.

Это была моя жизнь.

Как бы долго это ни было необходимо, чтобы это была моя жизнь.

Я тяжело вздохнула, схватила стринги и лифчик и направилась в ванную. Фарфор раковины все еще был слегка окрашен в пурпурный цвет с того места, где я покрасила волосы прошлой ночью. Я стянула с головы черную футболку и позволила своим влажным волосам упасть прямой, тяжелой, темно-фиолетовой массой почти до талии. Я провела по ней щеткой, затем высушила феном, которым гордилась ванная, пахнущая жженой резиной.

Все было в порядке.

Я могла бы к этому привыкнуть.

Кей сказал мне пойти на радикальные перемены.

Он велел мне отрезать большую часть или даже все мои длинные светлые волосы. И, ну, я была готова сделать много вещей, но я не была готова отрезать свои волосы.

Но, тем не менее, он бы одобрил.

Я даже больше не была похожа на себя.

Конечно, у меня было такое же лицо со слегка квадратной челюстью, широкими губами и карими глазами. Мои брови тоже были выкрашены, но не в фиолетовый, а в темно-коричневый. Я скрывала все следы своего прежнего образа. Мне не нужно было выглядеть так, как эта беда-бухгалтер из Нью-Йорка, потом из Вермонта, потом снова из Нью-Йорка.

Я больше не была ею.

Скорее всего, я никогда больше не стану ею.

В то утро, с фиолетовыми волосами, потемневшими от туши ресницами, черными глазами и слегка грушевидным телом, которое было широким в бедрах и заднице, но с тонкой талией и приемлемым размером сисек, я не была собой.

Я даже не играла кого-то раньше.

Я была Мейз.

Дело закрыто.

Я глубоко вздохнула, стряхивая напряжение с плеч, и направилась обратно в спальню. Я схватила красные штаны из змеиной кожи и черную облегающую майку, которую выбрала в качестве своего первого наряда. Я натянула одежду, присела на край кровати, натянула носки и натянула пару неуклюжих черных армейских ботинок. Ритуал одевания успокоил меня, приземлил меня, когда я делала то, чему учил меня Кей, когда я была в стрессе: продумывать план. Повторяйте план до тех пор, пока не узнаете его вдоль и поперек, со всех сторон, пока бегущий монолог не станет угрожать свести вас с ума.