Репортаж с того света

– Не скажи. Обычно с мужчинами в таком возрасте и случаются всякие казусы, – я как ни в чем не бывало перешла к столу Семена Аркадьевича, потянула за ручку верхнего ящика.

– А ключи от ящиков стола есть?

– Ага, – Мэрилин торопливо прошла к висевшей на противоположной стене акварели, чуть отодвинула ее и, сунув в образовавшийся проем два пальца, выудила связку миниатюрных ключей. – Держи.

Она с равнодушным видом протянула мне ключи.

– Так какой возраст, что-то я не совсем понимаю… – теперь она уже с утроенным вниманием смотрела на меня. – Ты про смену ориентации говорила.

– Спасибо, что напомнила, – я с притворной благодарностью взглянула на нее. – Только я, Мэрилин, ты уж меня извини, не могу поверить, чтобы такая проницательная, такая тонкая и образованная женщина, как ты, ничего не знала о критическом возрасте, когда всех мужчин точно бес одолевает – одни начинают за молоденькими стрелять…

– Семе-ен дострелялся, – непонятно, с досадой или затаенным злорадством отметила Мэрилин.

– …другие своих жен принуждают к извращенным формам…

– Что-о?! – захохотала Мэрилин. – Этого еще не хватало!

– Да я сама в «МК» об этом читала, причем в разврат впадают не только старики, но и старухи. Открывают для себя, как они говорят, прелести секса.

– Ой, как с тобой интересно! А то сидела со своими гороскопами, сохла на корню. И что же Сергей Иванович? Может, ему как-то помочь?

– Боюсь, что мы бессильны. Пока он сам не переболеет, пока не пройдет через весь ад извращений и декаданса, пока не проникнется отвращением к себе, пока не появится такая женщина, которая сможет заглушить его нездоровую тягу к гомосексуальности, до тех пор он не вернется к разумной жизни, к полноценным радостям гетерогенного Гименея.

– Боже, – всплеснула руками Мэрилин, – как красиво ты говоришь. А что, если я и есть та женщина? Теперь, когда Семен навсегда потерян для меня, когда я одинока, как никогда… Когда же еще человеку испытывать судьбу, как тогда… когда как никогда… ой, – сбилась и запуталась Мэрилин. – В общем, я серьезно намерена спасти Сергея Ивановича, вызволить его, так сказать, из тенет порока…

Глаза Мэрилин увлажнились от гордого сознания своей гражданской и человеческой значимости. Хохот, безудержный, гомерический хохот разрывал мои внутренности, но я изо всех сил старалась, чтобы он не вышел наружу.

– И все-таки, Мэрилин, я советую тебе не спешить, – я рылась уже в нижнем ящике стола, не найдя в предыдущих ничего интересного, – твой порыв, твое самоотречение, конечно, очень благородны и похвальны, но ты сама подумай, на что ты себя обрекаешь. Кризис у Сергея Ивановича может продлиться не один год, и все это время человек, решившийся помочь ему, должен будет находиться рядом с ним, вместе с ним страдать, вместе переживать все стадии, не побоюсь этого слова, болезни. А если, не дай бог, конечно, ты устанешь с ним и тебе захочется простого секса на стороне, и ты не устоишь, а он об этом узнает, то все твои усилия и жертвы пропадут даром. Больше того, тогда уже и Сергею Ивановичу никто не поможет, он окончательно разочаруется в женщинах и кинется во все тяжкие. Так что это не только жертва с твоей стороны, но и огромная ответственность. От тебя будет зависеть, будет ли возвращен обществу его полноценный член или навсегда будет потерян для него…

– Что-то я не совсем тебя поняла, – перебила меня Мэрилин, – чей член будет потерян?

– Член общества, – ответила я и замолчала.

На самом дне нижнего ящика лежала газета. Газета бесплатных объявлений с пометками, сделанными черным жирным маркером. Это была такая же газета, какую я нашла в квартире Лущенко – «Из рук в руки», только за другое число, но одно из отмеченных объявлений было тем же самым: «Эффектная длинноногая…» и так далее. Только не понятно, для чего было отмечать одинаковые объявления?

Если уж тебя заинтересовала какая-то информация – отработай ее. Отработай, отработай… погоди-ка. Телефон в объявлении не указан, только абонентский ящик, значит, если Лущенко обращался к этой даме, он должен был ей написать. «Правильно? – рассуждала я сама с собой. – Допустим. Тогда и ответ должен был прийти по почте. Так? Так, если только Лущенко не отправил дамочке номер своего телефона. Но это навряд ли. Скорее всего Лущенко был довольно стеснительным человеком, об этом говорит хотя бы тот факт, что он запрятал газету на дно самого дальнего ящика, чтобы кто-нибудь случайно не увидел. Тогда он должен был получить письменный ответ. Но какой адрес он указал? Рабочий или домашний? Если домашний, то ответное письмо уже давно уничтожено преступниками, а если рабочий?.. Шансы, конечно, ничтожны, но… Я бросила газету на стол и вышла в приемную.

– Куда ты? – бросила мне вслед Мэрилин, но я не ответила.

Маленькая робкая надежда затеплилась в моей душе.

– Женя, – обратилась я к секретарше, – корреспонденцию, которая приходит на фирму, получаете вы?

– Да, – она подняла на меня вопросительный взгляд, – это моя обязанность.

– Вы ее читаете? – я пристально смотрела ей в глаза.

Мэрилин молча стояла за моей спиной, не понимая, в чем дело.