Репродуктор

Аля взяла с тарелки яблоко — наверняка оранжерейное, поэтому маленькое — и откусила половину. Оно оказалось словно бы ватным: безвкусным и мягким. Все-таки не зря мама уверяет, что молодые фрукты лучше не есть.

— Поговори, — кивнула она Ирке, — хуже, я думаю, не будет.

— Отличненько, вечером тогда забегу — скажу. Может, он тебя уже запишет.

— Давай.

— С работы навещать не приходили?

— Неа, — сказала Аля и почувствовала, что сейчас заревет, — я им и так жизнь испортила…

Когда Ирка собралась уходить, Аля вышла ее провожать. Она оперлась на косяк комнатной двери и смотрела, как подруга бьется с молнией на сапоге, возится с беретом, силясь убрать под него волосы с висков. Наконец Ирка бережно обхватила Алю за плечи, чмокнула в лоб, а уже из дверей помахала рукой. Аля хотела помахать в ответ, но гостья уже исчезла.

Голова кружилась, хоть и заметно слабее. Аля вернулась в комнату, достала из серванта книгу и, открыв ее наугад, прочитала несколько строк. Самочувствие при этом осталось сносным: немного затошнило, но терпеть можно. Тогда Аля вытащила лист бумаги; писать принялась полулежа, подложив под бумагу поднос.

«Уважаемый товарищ Народный Помощник Старосты! — вывела Аля. — Меня зовут Алина Галеева и на прошлой неделе я работала в Департаменте подарков Старостата. Я всегда уважала Команду Старосты и те Дела, которыми она занимается. Поэтому уверяю Вас, товарищ Помощник, что мне вовсе не хотелось бросить на нее тень или как-то иначе помешать ее работе. Мне бы такое и в голову не пришло.

Так получилось, что в подарок для Пароходства и в некоторые другие тоже я положила мягких игрушечных медведей с носом-заплаткой. Этого бы не произошло, если бы их не собрались уничтожить за похожесть на какой-то символ.

Товарищ Помощник, на протяжении всей нашей истории медведь был символом смелости и благородства. Думаю, им и остается. Поэтому я считаю, что отдел Мягкого презента поступает негосударственно, и медведей истреблять нельзя.

Товарищ Помощник, я прошу Вас повлиять на руководство Департамента, с тем чтобы сотрудникам Общего отдела и других подразделений не выносились наказания из-за этого случая.

Извините за беспокойство, и удачи Вам в делах!

С уважением, Алина Галеева».

Перечитав текст, она не нашла что добавить. Теперь надо бросить письмо в спецящик. Аля подошла к окну и отдернула занавеску: стал виден двор, посреди которого дети копошились в мокрых руинах песочницы. Две скамейки, лишившиеся большей части ребер, сиротливо жались к земле. Из-за гаража выглядывала кошка. Спецящик висел на заборе бывшего детсада — аккуратный и абсолютно целый. До него от подъезда всего шагов шестьдесят. Накинув куртку, Аля направилась к двери: нужно побыстрее добыть у соседей конверт и прямо сейчас, несмотря на туман в голове, пойти и опустить письмо. Тогда его заберут еще до обеда.

Герман

Герману случалось бывать в подвале всего пару раз, и никогда — без освещения. Сколько ни пытался, он так и не смог найти выключатель, пришлось идти на ощупь, держась за холодные металлические перила и отыскивая ногой каждую новую ступеньку. Лестница оказалась узкой и очень запущенной, ступеней был явный некомплект, а те, что еще остались, как-то неприятно похрустывали. Наконец нога резко ударилась о вертикальную преграду, Герман чуть не вскрикнул от боли в пальцах.

Он несколько раз несильно пнул дверь, как бы спрашивая разрешения войти. Не получив ответа, налег на нее всем телом. Железо рявкнуло и провалилось внутрь, да так стремительно, что Герман едва не полетел кубарем.

Раньше в подвале было бомбоубежище для сотрудников радиоузла. Здесь даже стоял комплект оборудования, позволявшего передавать сигнал через городскую систему оповещения. Огромный бункер имел несколько спальных помещений, склад провизии, медпункт, несколько санузлов и кухню, где печь и нагреватель воды работали от дизельного электрогенератора. После войны, правда, подземная «сокровищница» подверглась разграблению. Дизель вывезли, разломав всю техкомнату, исчезло вещательное оборудование и даже металлические койки были разобраны и сданы в управление делами Старостата. Герман не знал, когда здесь поселился медведь, но, скорее всего, это произошло как раз после превращения спецобъекта в унылые руины.

Сейчас, оглядывая медвежью берлогу, Герман убедился, что к бомбоубежищу помещение не имеет уже никакого отношения. Большая часть зала была брошена, забыта и не освещалась. Марф оставил себе только угол старой кухни, в котором стояла (или, скорее, лежала) его кровать, похожая на ворох подгнившего тряпья, высились столик, нагруженный какими-то склянками, и плита, надо полагать, запитанная от электросети «Позывного».

Сам хозяин стоял как раз у плиты и, очевидно, собирался что-то готовить. При появлении Германа обернулся и внимательно уставился на гостя. Медведь казался удивленным, но не столько возникновением именно этого человека, а вообще наличием жизни за пределами его подвала.

— Добрый вечер, Марф, — поздоровался Герман, — извините, что вламываюсь. Я хотел поговорить с вами.