Решение об интервенции. Советско-американские отношения, 1918–1920

Этого момента, учитывая опасность, напряжение и тревогу последних недель, все ждали с нетерпением, но теперь, когда все-таки наступил, он стал подобен смерти. Под свинцовым небом задувал холодный ветер с северо-запада. Деревянное укрытие на финской стороне пустовало. Вверху, на советской стороне, на фоне низких несущихся облаков вырисовывалась фигура красногвардейца с винтовкой на плече и поднятым от ветра воротником шинели. Маленький ручеек, спешащий к Финскому заливу, пролетал мимо деревянных свай и бесшумно уносил свои водовороты к нижним болотам, а на советском берегу привязанная коза, безразличная ко всем разрушениям и трагедиям, терпеливо пощипывала редкую увядающую травку.

Наконец финны появились снова, катя перед собой ручную тележку, и Уордвелл и Дэвидсон с их помощью перенесли на нее багаж. Финские ворота снова с лязгом захлопнулись за их спиной, олицетворяя собой еще одно звено в том железном занавесе, которому на ближайшие десятилетия было суждено стать одной из величайших и печальнейших мировых политических реалий.

Медленно толкая перед собой ручную тележку, маленькая группа исчезла на дороге, чтобы окунуться в комфорт, проблемы и заботы совсем другой жизни.

Эпилог

Менее чем через месяц после того, как Уордвелл перешел границу Финляндии, Первая мировая война закончилась. При таком развитии событий заявленные причины присутствия американских войск в России утратили и без того малую обоснованность, каковую имели раньше. Опасения, что военные склады в российских портах попадут в руки немцев, северные порты подвергнутся нападению Германии или же Сибирь будет захвачена военнопленными, в конечном счете свелись на нет в связи с распадом альянса и прекращением военных действий. Что же касается чехов, то они, как мы видели, уже давно осуществили объединение своих сил в Сибири. Все, что теперь мешало их отъезду на родину, упиралось в отсутствие судоходства союзников и добровольное участие в Гражданской войне. Едва американские войска появились в России, как история одним махом аннулировала почти все причины, по которым Вашингтон предполагал их присутствие.

Таким образом, к концу первого года советско-американских отношений правительство Соединенных Штатов не могло похвастаться чем-то значимым с точки зрения усилий по решению проблем, поставленных перед ним русской революцией. Оно направило несколько тысяч своих солдат для военного вмешательства на российскую землю, которое теперь утратило обоснование в сложившихся обстоятельствах и становилось все более запутанным, более бесполезным или более вводящим в заблуждение. Между тем это сомнительное предприятие порвало тонкую нить связи с новым правительством России, существовавшим в виде официальных или полуофициальных центров на территории, занятой большевиками.

Сказать, что это прискорбно, не значит предположить, что серьезных препятствий для плодотворного развития советско-американских отношений не было вообще. Жестокие идеологические предубеждения советских лидеров, их ненависть к капиталистическому миру, головокружительные иллюзии о неизбежности мировой революции, отсутствие каких-либо серьезных намерений развивать конструктивные и постоянные отношения с капиталистическим Западом, детское удовольствие, которое получали большевики, насмехаясь и оскорбляя западные правительства, цинизм, оппортунизм и отсутствие добросовестности, отмеченное их методами ведения дел в некоммунистическом мире, плюс различные антиобщественные тенденции, которые они унаследовали, сами того не осознавая, от российского чиновничества прежних времен, – правительственная ксенофобия, преувеличенная забота о престиже, навязчивый страх перед иностранным наблюдением и влиянием, стойкая склонность к чрезмерной подозрительности, скрытности, притворству и обману при взаимодействии с внешней силой – все эти черты личности советского чиновника присутствовали бы в любом случае, чтобы свести на нет даже самые верные и просвещенные американские усилия по смягчению и сокращению разногласий.

Можно ли было чего-то добиться в подобных обстоятельствах, если американские представительства остались бы в России, а американские войска туда не прибыли вовсе, – остается только гадать. События, описанные выше, наводят на мысль, что эти перспективы не были совершенно безнадежными и какая-то возможность сохранения отношений существовала, хотя бы потому, что в меняющемся мире, где люди влияют друг на друга самым неожиданным образом и где события постоянно развиваются, создавая новые возможности, старые теряют свою реальность.