Решения принимались на земле

Дни и ночи с полным напряжением сил работали главный штурман М. П. Галимов и главный инженер А. Г. Руденко. Часто спорили, горячились, когда расходились во мнениях по тем или иным вопросам, но вместе с тем выверяли все до последней ниточки, заботясь об образцовой подготовке к новым боям всего комплекса летной и инженерной техники. Отлично в те горячие дни потрудился новый начальник связи армии подполковник М. П. Коваль. В предельно короткий срок он рассчитал и организовал необходимую командованию связь управления авиацией и связь взаимодействия на земле и в воздухе. По каналам взаимодействия нам удалось быстро и надежно соединиться с соседями: с 4-й воздушной армией генерала К. А. Вершинина, с ВВС Черноморского флота, которыми командовал генерал В. В. Ермаченков, и со штабами ближайших общевойсковых армий.

Хуже на первых порах обстояло дело с разведкой. Присланный на должность начальника разведотдела Карепанов оказался не только малосведущим специалистом, но и просто лодырем, любителем побалагурить, развлечь начальство анекдотами, только бы не работать. Сколько ни старался Сергей Павлович Синяков образумить Карепанова, заставить трудиться честно и добросовестно, ничего из этого не получилось. Начальник разведки оставался верным себе- бездельничал. Всю работу за него фактически выполнял его помощник капитан И. В. Орлов. Пока переформировывались, объединялись под общим командованием авиационные части и соединения, создавался и включался в работу армейский командно-политический аппарат. Многие из нас, штабников, предполагали, что первые свои мощные удары армия нанесет по скоплениям танковых и сухопутных войск противника. Именно на это были направлены и мои мысли, как начальника оперативного отдела штаба. Исподволь я готовил материал для разработки такого плана. Но в ночь на 31 мая поступило решение Ставки о нанесении массированных ударов по аэродромам противника в широкой полосе от Пскова до Крыма. Цель этих ударов, как говорилось в директиве Ставки,- сжечь вражеские самолеты на аэродромах и вывести из строя летные поля, тем самым снизить боевые возможности фашистской авиации и лишить ее маневра по фронту.

Дежурный по штабу разбудил меня в третьем часу ночи, коротко сказал: "Срочно вызывает генерал Синяков". Когда я пришел в комнату, где у нас хранились оперативные карты, Сергей Павлович уже сидел за столом, попыхивая трубкой, с которой он почти никогда не расставался. Нам предписывалось вывести из строя три полевых аэродрома: Джанкойский, Сарабузский и Багеровский - тот самый, который фашистам удалось 12 мая отбить у генерала Белецкого ценой потери 45 "юнкерсов" и "мессершмиттов".

- Замысел операции понятен? - спросил меня Синяков, когда я ознакомился с директивой Ставки.

- Понятен, товарищ генерал.

- Давай проиграем на карте, как получится.

Проиграли. В соответствии с замыслом определили силы и средства для выполнения боевого задания, маршруты полетов.

- Ну а теперь за работу,- вновъ раскуривая успевшую погаснуть трубку, сказал Сергей Павлович.- Привлекай всех, кого сочтешь нужным. В двенадцать ноль-ноль план на выполнение боевой задачи будем докладывать командующему. Действуй, а я пойду и подумаю на свежем воздухе.

Поработать пришлось основательно. Дело в том, что многие классические догмы, которые мы усвоили в академии, в данном случае оказались устаревшими: ведь никому прежде не приходилось планировать участие воздушной армии в воздушной операции. Синяков хорошо понимал это, время от времени заходил в комнату, где я вместе со штурманом М. Н. Галимовым и моим помощником, оставленным при штабе летчиком 27-й истребительной авиадивизии А. А. Гадзяцким, колдовали над планом, при необходимости вносил поправки, а чаще всего ограничивался лишь краткими замечаниями, которых было достаточно, чтобы работа шла ходко и правильно.

Ветеран Красной Армии, Сергей Павлович Синяков пришел в авиацию, имея за плечами богатейший опыт работы с людьми. Этот опыт в сплаве с приобретенными знаниями, самобытный ум, исключительно добросовестное, подлинно партийное отношение к порученному делу во многом способствовали его быстрому продвижению по службе. Командовал Синяков авиационной бригадой, руководил летной школой, еще до войны был начальником штаба ВВС Прибалтийского Особого военного округа, а в трудном сорок первом году служил в штабе ВВС Красной Армии. Дело, конечно, не в занимаемых должностях, а прежде всего в том, что штабная работа была его призванием. И я, ближайший помощник начальника штаба по оперативным вопросам, тогда еще молодой военный специалист, жадно впитывал деловой стиль его работы. Забегая вперед, могу с полным основанием сказать, что совместная фронтовая служба с Сергеем Павловичем оставила неизгладимый след в моей ратной судьбе.