Решения принимались на земле

Вашими частями танкистам в выполнении приказов. Желаю боевых успехов во славу советской гвардии! А. П. Ротмистров".

- Откуда у вас эта телеграмма? - спросил командарм Проценко.

- Полковник Шаров передал по телефону, мой коллега, начальник политотдела пятой гвардейской танковой, - ответил Николай Михайлович.

Тогда же, в феврале 1944 года, во 2-й гвардейский был: преобразован и 1-й бомбардировочный авиакорпус генерала И. С. Полбина.

Возвращаясь от командарма к себе в отдел, я думал о генерале Рязанове. Прошло всего лишь несколько месяцев с той поры, как мне посчастливилось более или менее близко познакомиться с этим чудесным человеком, но казалось, будто знал я его уже много-много лет. Такой была сила обаяния Василия Георгиевича, обаяния глубоко человечного. Мне приходилось встречаться с ним при различных обстоятельствах, слышать много добрых слов о нем от его подчиненных. В глазах всех, кто его знал, он был прежде всего неутомимым тружеником. В силу специфики боевых действий штурмовой авиации для управления ею он, как правило, свой командный пункт располагал наиболее близко к переднему краю, за что его глубоко ценили не только летчики, но и командиры наземных войск.

Василий Георгиевич был человеком широко эрудированным в самом лучшем понимании этого слова. Я знал, что он нечасто выступал перед летно-техническим составом корпуса как оратор, а уж если приходилось это делать, то стремился не повторять общеизвестных истин. Каждая его речь содержала непременно что-то новое, поэтому летчики, инженеры, техники и рядовые бойцы слушали его с огромным вниманием.

Регулярно бывая в пору подготовки к выполнению ответственных боевых заданий в авиадивизиях, полках, эскадрильях, контролируя практическую деятельность подчиненных командиров, генерал Рязанов при обнаружении тех или иных недостатков, недоделок и упущений никогда не кричал на подчиненных, не распекал людей, не доводил до горячего накала, не оскорблял их человеческого достоинства, а ровным, спокойным голосом просто давал указания: необходимо сделать то-то и то-то, сделать быстро, умело, без суеты и неряшливости. Со стороны эти указания выглядели как добрый совет старшего по званию командира, но выполнялись подчиненными с такой любовью, с таким усердием, что заранее можно было оказать: вое будет в норме, упущения не повторятся.

Начальник политотдела 1-го штурмового авиакорпуса полковник И. С. Беляков как-то сказал мне:

- Василий Георгиевич пришел в Красную Армию девятнадцатилетним пареньком в двадцатом году. Тогда жe, в двадцатом, стал членом партии. Культура, трудолюбие, человечность и высокая партийность слились в его характере в одно целое.

Наверное, это так. А то, что далось ему в юности, во многократ возросло с годами, с приобретением широких специальных знаний, с образованием и воспитанием, с жизненным опытом.

Давным-давно отгремели бои и сражения, прошло уже много лет, как ушел из жизни этот прекрасный человек, опытнейший авиационный военачальник, дважды Герой Советского Союза. Но добрая память о Василии Георгиевиче, уверен, навсегда осталась в сердце каждого, кто в суровые годы войны служил под его командованием...

В том же феврале 1944 года, но несколько позже преобразования 1-го штурмового авиакорпуса в гвардейский В. Г. Рязанову присвоили высокое звание Героя Советского Союза.

В феврале же произошло еще одно важное событие, о котором нельзя не вспомнить. Незадолго до полуночи к нам в дом, в котором размещался армейский КП и занимались почти никогда не прекращавшейся работой офицеры оперативного отдела штаба, пришел полковник Н. М. Проценко. Обычно в такую пору его можно было чаще всего встретить где-нибудь в политотделе корпуса, дивизии, в полку, на аэродроме, а тут пришел в наш отдел и сразу, не вдаваясь в объяснения, заявил.

- Нужны самолеты.

- Зачем? - не без удивления опросил я.

- Нужны, Степан Наумыч, для заброски в котел большого количества листовок. Да, - спохватился он, - вы, наверное, еще не знаете, что советское командование решило предъявить окруженным гитлеровцам ультиматум о сдаче в плен? Вот текст ультиматума. - Он достал напечатанную на русском и немецком языках листовку.