Решительный и правый

В январе да и в феврале 1920 года между красным Ростовом и белым Батайском шла непрерывная артиллерийская дуэль.

В один из таких наполненных орудийным гулом дней к больному военного госпиталя, у которого на кровати висела жестяная табличка с надписью «Учитель красных курсов Звеновский Константин Иванович», подошел фельдшер и незаметно передал завернутый в марлю сверток. «Учитель» развернул его и, отложив в сторону солидную ковригу и пару яиц, прочел записку.

Капитан Васильев предупреждал «Константина Ивановича», что скоро его выпишут. Револьвер и три тысячи рублей посылаются на всякий случай.

Однако время шло, а за «Звеновским» никто не приходил. Ростов бурлил. В окна госпиталя доносились радостные голоса горожан, но «Константин Иванович» и без того знал: Деникин разгромлен, красные наступают на Крым. Надежда рушилась. Последняя надежда...

Лежа по ночам с открытыми глазами, «Константин Иванович» думал о том, что что-то было не так. Почему они проиграли эту войну? Кто виноват? Бездарные генералы? Были и такие. Трусливые солдаты? Нет, трусом русского солдата не назовешь... «Константин Иванович» хорошо знал историю Тихого Дона, Дона-батюшки, доблестные подвиги казаков, покрывших себя неувядаемой славой в битвах с турками, татарами, во время Отечественной войны 1812 года. Немало читал он в свое время и о бунтах, о том, как гуляли по Дону Разин, Булавин, Пугачев... Но вспоминать о них он не любил, как не любил вспоминать такие «детали» истории, как, скажем, приказ Петра Первого сжечь и сровнять с землей 44 казацких городка, и многое, многое другое. Само собой разумеющимся считал он и деление казаков на домовитых и голутвенных. Ведь бедные и богатые были и будут всегда, и долг бедных честно служить царю, атаману, чтобы получить за свое рвение то немногое, что положено по божьим и мирским законам. Чужим и одиноким чувствовал он себя среди своих соседей. Почти ни с кем не разговаривал, разве что о пустяках. Все ждал долгожданного часа, когда же все-таки он выберется отсюда. А ждать было порой просто нестерпимо. В палате лежал старый казак, буденновец, у него было несколько пулевых ранений в грудь, ампутирована нога. Как он выжил, это было удивительно. По вечерам, когда уличный шум затихал, казак начинал тоскливо напевать старинные песни, разрывая «учителю» и без того истерзанное сердце:

Уж ты сын, ты мой сын,сын возлюбленный,Берегись ты, мой сын,

офицеров пожилых,офицеров молодых, —Офицеры засекут шашкойострою,

Шашкой острою, плеткойбыстрою!..

Это было пыткой. Неужели казаки могли так не любить своих господ, своих командиров?..

Но вот случилось неожиданное: в госпиталь в форме командира Красной Армии явился знакомый «Звеновскому» юнкер Куликовский с «приветом от друзей». А вскоре «Константина Ивановича» привели в дом на углу Никольского переулка и Посоховской улицы. Там была конспиративная квартира генерала Черепова.

Их было пятеро: генерал Черепов, «Звеновский», полковник Дерибазов, князь Долгоруков и полковник Кобылянский.

Совещанием руководил Черепов. После обмена новостями перешли к вопросу о будущей деятельности. Черепов сообщил, что в Ростове осталось много офицеров, но выйти скрытно из города им пока не удалось. Он попробовал направить десяток офицеров в Крым, к Врангелю, однако попытка провалилась: четверо вернулись в Ростов, остальные попали в руки чекистов. «Кстати, о чекистах, — серьезно, помрачнев, сказал Черепов. — Ими руководит хорошо вам знакомый большевик Зявкин, командир Красной гвардии и подпольщик. Опытный человек. Советую быть предельно осторожными. Пока предлагаю доставать подложные документы и устраиваться на работу в советские учреждения. Материальное обеспечение, — продолжал генерал, — предусмотрено заранее. При отступлении Деникин оставил большие суммы денег и золото».

Черепов приказал Дерибазову провести учет скрывающихся офицеров, организовать боевые группы и распределить между ними денежную помощь.

«Константину Ивановичу» предложено было взять на себя роль организатора восстания на Северном Кавказе и подготовить его к моменту наступления крымской армии Врангеля.

Черепов проинформировал собравшихся о том, что в округах Дона и Кубани оставлены офицеры разведки, которые должны к концу июля двадцатого года собрать боевые подпольные отряды.