Республика Лондон

Арчи был в своем репертуаре. Возможно, он на что-то намекает, но мне ни за что не догадаться, о чем речь, а прямо он все равно не скажет.

–Спасибо, учитель. Надеюсь, вы не разольете воду на Киплинга, и рука ваша будет тверда, как слог Байрона.

–Ценю твою заботу. До встречи, мон ами, не такой далекой, как ты думаешь.

Молвив последнюю фразу, Арчи вернулся к своим полкам с цветами и книгами, как будто меня не существовало в этой иллюзии. Я посмотрел на его небритое лицо, и мне стало грустно. Арчи брился примерно раз в 2 недели, и обычно его состояние зависело от настроения, как будто он проходил сквозь какой-то цикл. Свежо выбрит, слегка пьян поэзией Милтона – значит, начало цикла. Замкнут, сурово небрит, – вот вам декадентский Уальд и 66 сонет Шекспира. Тоска. Тлен. Сплин. Выхода нет. Я понимал, что шансов выиграть квест не так много, а что будет с проигравшими – не совсем ясно. Возможно, нам разрешат продолжить учиться в школе, а может быть – сразу наступит изгнание. Может быть, это наша последняя встреча.

–Кстати, пока ты не ушел, Джон. Что бы ни случилось, ты можешь верить Джорджине. Это так, дружеский совет. Да пребудет с тобой сила джедая и мудрость белого галстука.

Я не ослышался? Впрочем, это уже был мой внутренний диалог, потому что после этих слов Арчи сразу вышел из кабинета, наверное, во избежание расспросов. Что за бред насчет белого галстука и магистра Йоды? Почему я должен верить Джорджине вопреки обстоятельствам? И главное – что может и должно случиться?

На этой оптимистичной ноте я покинул класс. Возможно, навсегда. Сбор вещей не занял много времени. Накидав всякой ерунды в рюкзак и оставив его в своей комнате, я пошел прогуляться. Наша школа находилась в живописном месте, и небольшой парк прекрасно подходил для моей грусти. Иногда его называли Центральным парком, просто потому, что других не было. Я прошелся неспешным шагом, созерцая окрестности повлажневшим взглядом. Дойдя до небольшого пруда, вокруг которого находились лавочки и наглые утки, я уселся на деревянную скамью, на которой кто-то уже сидел. В широкополой шляпе, надежно скрывающей лицо. Я бы не стал тревожить незнакомца, но остальные лавки были оккупированы утками. Вальяжные птицы гуляли по территории парка с чувством собственной важности и превосходства над остальными живыми существами, а пруд считали элитным обеденным клубом, роль людей в котором примитивна и проста – принести еду. Отдать им должное, утки были всеядны, как будто понимая, что со студентов много не возьмешь. Человек в шляпе кормил птиц батоном, активно разбрасывая вокруг крошки, за которые тут же начиналась острая внутривидовая борьба.

–Чудесно, просто чудесно. Посмотри на эти схватки за еду, любезный юноша.

Любезным юношей я стал считаться сразу после того, как вежливо пробормотал приветствие этому незнакомцу. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что мой со-скамеец был немолод, имел седые виски и горделивый вид. Впрочем, какой еще вид можно было ожидать от человека, который находился на территории школы и явно имел отношение к администрации школы? Почему я так решил? Все просто. На студента он не тянул по возрастным характеристикам, по ним же не мог быть преподавателем. Согласно неписаному правилу, в школе не работали пожилые учителя. Только молодежь. Считалось, что истинный преподаватель должен быть ближе к ученику, хотя бы по возрасту. Что забавно, обратные возрастные лимиты существовали и для администрации. Все руководство школы были сплошные седые старики, никакой золотой середины. Как это работало? Насколько я знал, по достижении 45 лет каждый преподаватель обязан был уйти из школы на пенсию. Ему разрешалось или вообще ничего не делать и быть на заслуженном отдыхе, или уйти в чиновники, в правящий аппарат. Обратно вернуться можно было только на руководящие должности, по достижении 60 лет. Большинство сегодняшних директоров школ и их ассистентов застали времена Майской Терезы, времена Брексита, когда все только зарождалось. Некоторые, особо дряхлые, утверждали, что даже голосовали за нее, но проверить это было невозможно. Теоретически, они могли это сделать, но как узнать, за какого кандидата они отдали свой голос?

–Посмотри на этих уток, посмотри, как они отважно дерутся за пищу. Ты, кажется, Джон. Что ж, скоро и тебя ожидает подобная судьба. Готов ловить мальцов во ржи? Готов к шотландским забегам, уже выучил пару песен Битлз на волынке?

–Сэр, не владею музыкальными инструментами. Но к борьбе готов.

Конечно, я был поражен, и ни сколько музыкальными или литературными вкусами деда, столько его знанием моего имени. Впрочем, он сам все тут же объяснил.