Республика Святой Софии

В первой половине XV в. Новгород пережил несколько тяжелых внутренних потрясений. В 1417 г. начался мор в Новгороде «ив Ладозе, и в Русе, и в Порхове, и во Пьскове, и в Торжьку, и в Дмитрове, и во Тфери» [724]. Владыка Симеон «с всею седмию сборов и с крестианы, со кресты обходи около всего Вликаго Нова города, молися богу и пречистеи его матери о престатьи гнева божиа. А крестианы ове на конех, а друзии пеши, из леса беръвна привозив, поставиша церковь святую Ностасью в память ея, и свяща ю архиепископ Семеон того же дни и святую литургию совръши; а в остаточных беръвнах поставиша церковь святого Илью конец Прускои улице; а новоторжане такоже единем утром святого Афанасиа, и литургию свершиша» [725].

Средство архиепископа Симеона против болезни психологически вполне объяснимо. Строительство церквей-однодневок дало людям надежду и потому помогло — мор пошел на убыль. Возможно, эпидемия способствовала росту религиозности среди новгородцев. По крайней мере, именно в 1417 г. по благословению архиепископа Симеона посадники Федор Тимофеевич, Иван Александрович «и старшие посадники» пожаловали монаху Савве для его пустоши землю на реке Вишере

[726]. Земля эта ранее принадлежала Славенскому концу, то есть посадники, пожаловав землю пустоши, выражали не свою личную волю, а волю всего конца. Впоследствии на этой земле был основан Савво-Вишерский монастырь.

На следующий, 1418 г., страшное знамение явилось в церкви Святой Настасьи: «Идяше от иконы святыя богородица Покрова акы кровь по обе стороне риз ея, месяца априля 19» [727]. В тот же месяц, по замечанию летописца, знамение сбылось — две стороны Новгорода поднялись друг на друга. Вечевой город потрясла гражданская смута, которая вошла в отечественную историографию под названием «восстание Степанка» или даже «революция 1418 г.». Большинство отечественных историков трактовали произошедшие в Новгороде события как классовую борьбу черни против бояр [728]

. В. Л. Янин, оценивая события 1418 г., отмечал, что «в ходе восстания произошло не только столкновение плебса Торговой стороны с боярством Софийской стороны, но и столкновение боярства Торговой стороны с боярством Софийской стороны… Существенной особенностью восстания 1418 года… является особая сила проявившегося в ходе борьбы социального антагонизма, одинаково напугавшая бояр обеих сторон Новгорода („нападе страх на обе стороны“) и заставившая их прийти к соглашению» [729]. Эту точку зрения поддерживает и А. С. Хорошев [730].

Более достоверную версию событий реконструировал В. Н. Вернадский. Но и его трактовка произошедшей в Новгороде смуты как борьбы «за власть между разными группами господствующего класса»

[731]нуждается в корректировке. Современный исследователь новгородских усобиц А. В. Петров рассмотрел события 1418 г. как межрайонную распрю, в которой «нет оснований видеть борьбу плебса с аристократией» [732].

Предположение о классовом характере усобицы 1418 г. может опираться лишь на один источник — Софийскую I летопись, в которой говорится: «И изыма боярин того Степанка, и хотя творити отмщение, и за то сташа чернь со одиноя стороны, а с другую боляре, и учинися пакость люд ем, много мертвых» [733]

.

Однако следует учитывать, что Софийская I летопись, как доказал А. Г. Бобров, восходит к Своду митрополита Фотия [734]. Летописец митрополита, не знакомый со всеми тонкостями внутренней жизни Новгорода, естественно, мог ошибаться, трактуя новгородские события со своей точки зрения. Более подробное изложение событий, представленные в Новгородской первой и четвертой летописях, а также в Летописи Авраамки, позволяет восстановить подлинную подоплеку усобицы 1418 г. и выявить роль архиепископа в ее усмирении.

Смута началась 24 апреля, когда некий новгородец Степанок спровоцировал избиение и казнь Данилы Ивановича Божина, боярина с Кузьмодемьяновской улицы. В Летописи Авраамки боярин Божин назван «господарем» [735]Степанка, что может означать некие кабальные отношения.

Вину боярина летопись не раскрывает, однако, видимо, Данила Иванович пользовался недоброй славой в Новгороде, поскольку Степанка поддержали многие люди. Смертный приговор боярину («сринуша его с мостоу, аки разбойника и зло деюща») не был самосудом, но являлся законным решением вече.

Особо в летописи отмечено, как нечто небывалое, избиение Божина какой-то женщиной. «Бяше же и се дивно или на оукорение богатым и обидящим оубогиа, или кознь диаволя» [736], — прокомментировал это событие летописец. В летописи Авраамки уточняется, что женщина была женой Степанка. То есть Данила Иванович обидел не одного человека, но целую семью. На вече Степанок с женой явно доказали свою правоту.