Республика Святой Софии

Из ганзейских Посольских отчетов XV в. известно, что все дела Новгорода с Ганзой решались на дворе архиепископа: «мы пришли для переговоров с новгородскими господами на двор архиепископа», «на второй день мы снова собрались на дворе архиепископа, где обсуждали много дел», «посадник, тысяцкий и все новгородцы послали к нам на Троицу послов с просьбой прийти на двор архиепископа», «мы пришли в покои архиепископа для переговоров с некоторыми (представителями), назначенными для этого Новгородом»[378].

Интересно, что в ганзейских документах, касающихся новгородских дел, никогда не затрагивались религиозные отличия. В своих письмах ганзейцы никоим образом не акцентировали различия между католицизмом и православием, а наоборот, апеллировали к объединяющему обе стороны христианству. Русский православный обряд крестоцелования при заключении различных договоров был полностью принят ганзейцами[379]

.

Вспомним, что одним из главных продуктов экспорта на Запад был воск, который применялся в основном на церковные нужды. Новгородцы удостоверяли качество воска печатью с надписью «товар Божий»[380]. А с Запада в Новгород привозили вина, особенно красные, необходимые для совершения литургии. Шел товарообмен между католической и православной церквями. При этом в Москве уже в начале XV в. к западным товарам относились как к «нечистым». Митрополит Фотий писал в Новгород в 1410 г.: «Что ми сынове пишие, что из немечскые земли приходит к вам что потребное: вино или хлеб, или овощ, ино сынове очистив то молитвою от иерея, подобает ясти и пити».

В ганзейских письмах формула обращения к новгородскому владыке особо не отличалась от адресных формул, использовавшихся при обращении к духовному лицу в немецких грамотах. Большое количество эпитетов и приложений свидетельствует об искреннем почтении к Новгородскому архиепископу: Вот лишь несколько примеров таких обращений:

1) Из грамоты Любека архиепископу новгородскому и всем новгородцам по поводу ущерба, нанесенного немцами русским купцам на Неве, 1420 г.: «Достопочтеннейший отец духовный в Бозе, владыка, господин архиепископ… любезный досточтимый отец духовный… храни (тебя), молящегося за нас, Господь всемогущий на долгие блаженные времена»[381].

2) В 1435 г. ганзейцы обращаются к новгородскому владыке в еще более заискивающем тоне: «Достопочтимому духовному отцу и могущественному господину архиепископу, благородному и добродетельному господину»[382]

.

3) Из письма представителей ливонских городов новгородцам (1453 г.): «Доброго здоровья святому отцу Евфимию, архиепископу новгородскому»[383].

4) Архиепископа Евфимия I ганзейцы именовали «добрым защитником и покровителем немецкого купечества»[384]

.

Такое подчеркнутое уважение неудивительно, ведь именно архиепископ, как наиболее постоянный из всех выборных магистратов Новгорода, мог обеспечить стабильность в новгородско-ганзейской торговой политике. Тем более что главный обряд при заключении договоров — крестоцелование — был именным, то есть, смерть или смещение с руководящего поста одного из тех лиц, которые участвовали в обряде, могло служить основанием для возобновления договора путем повторного крестоцелования, даже если старые грамоты были сохранены[385].

Кроме того, ганзейские купцы, как иностранцы («стороники»), входили в число церковных людей, суд над которыми принадлежал архиепископу. Из сохранившихся ганзейских документов видно, что ганзейские купцы в случае возникшего конфликта обращались за помощью к владыке. Из письма любек — ской городской канцелярии магистрату города Ревеля (1426): «Мы получили Ваше письмо… где говорилось о том, что благодаря большой просьбе, стараниям и заверениям новгородского епископа в Новгороде отпущены немецкие купцы со своим добром и что приехал посол от епископа с сообщением о челобитии епископа посаднику, тысяцкому и всему Новгороду касательно немецких детей… так что Вы должны дать послу епископа дружественный ответ»[386].

Архиепископ разбирал жалобы и новгородских купцов: «От архиепископа новгородского владыци Семена к посадникам к рискым, к ратманам и к всим добрым людем. Здесе мне бил целом Новгородеч наш Олександр Труфанов сын, а жалуется на вашу братью на Инчу Зашемьбаку и на его брата на Ортемыо, на местерева толка. Взял у Труфана белку, у Олександрова отца, Инца з братом с Ортемьеи, с местеревым толком, а взяти было Труфану у Ынчи и у его брата у Ортемьи, у местерева тоуку, 50 рублев. И вы, люди добрый, дайте исправу по крестьному целованью нашему новгородчу Олександру Труфанову. А мое слово приимите. А коли приде ваше слово ко мне, и яз ваше слово прииму…»[387]