Реставрация в России

Бюрократический коллективизм, корпоративные отношения постсоветского типа выглядят безнадежно «отсталыми» на фоне динамично развивающегося западного капитализма 90-х гг. Важно лишь понять, что все эти отсталые структуры и порядки, на первый взгляд отличающие русское общество от западного, в действительности не только не являются препятствием для развития капитализма, но напротив, являются его важнейшим условием, своего рода «конкурентным преимуществом» российской олигархии. Избавиться от одного, не подорвав другого, невозможно. Без бюрократического коллективизма, поддерживающего стабильность в обществе, не смогли бы расцвести европеизированные коммерческие фирмы, а компрадорский капитал не мог бы удерживать народ в повиновении.

Ленин и революционеры начала XX века считали царский капитализм отсталым и недоразвитым, сравнивая его с «передовой» Германией или Англией. На самом деле все было сложнее. Тот же Ленин обнаружил в России сочетание самых передовых форм буржуазной организации (в банковском деле, некоторых отраслях промышленности) с формами совершенно добуржуазными. Он назвал это «многоукладностью», так и не оценив ее историческую и экономическую природу. Суть в том, что русский капитализм был не столько отсталым, сколько периферийным

по отношению к капитализму Запада. Отсталость была как раз следствием периферийности и зависимости, а не наоборот. Там, где для участия в мировом разделении труда требовалась модернизация, она и происходила, причем впечатляющими темпами. Но это лишь усугубляло застой в других секторах.

Роза Люксембург, писавшая свои экономические работы практически одновременно с Лениным, поняла специфику периферийного капитализма гораздо глубже. Впоследствии те же вопросы на более современном материале рассматривались в работах Иммануила Валлерстайна, Самира Амина и других левых социологов, находившихся в СССР под запретом.

Главной особенностью периферийного капитализма, по мнению Розы Люксембург и ее последователей, является то, что в него «встроены» многочисленные некапиталистические структуры. В этом смысле всевозможные отклонения от западной «нормы» сами по себе являются абсолютной нормой развития. Эксплуатация периферии центром происходит многими путями и прямое неоколониальное обслуживание иностранных интересов компрадорской буржуазией — лишь самый простой и, по большому счету, наименее эффективный.

Важнее то, что естественная логика международного рынка капиталов предопределяет централизацию финансовых потоков. Там, где появляется «открытая экономика», начинается стихийное перераспределение ресурсов в пользу более развитых и богатых стран «центра». Причем богатство и развитость этих стран с какого-то момента уже сами по себе становятся в первую очередь результатом их «центрального» положения в системе. Став частью «периферии», Россия обрекла себя на постоянный дефицит финансовых ресурсов, бегство капиталов и вывоз сырья. Более того, для периферийной страны Россия оказалась чрезмерно развитой, что и предопределило неизбежный упадок промышленности, технологии, науки и образования. Единственным противовесом этому стихийному процессу оказывается государственное вмешательство, о необходимости которого начинают говорить уже не большевики, а идеологи капитализма, такие как миллионер Джордж Сорос, гордящийся, что благодаря его стараниям в России были введены «новые учебники, свободные от марксистской идеологии»6). Ведь последствия неолиберального курса оказались столь катастрофическими, что грозят полным распадом общества. А это уже не устраивает даже тех, кто наживается за счет проводимой политики.

После 17 августа 1998 г. траектория развития уже легко угадывалась. В сфере идеологии и политики неолиберализм сменялся консерватизмом, западничество и космополитизм — умеренным национализмом и «державностью», имитация демократии — более открытым авторитаризмом. В сфере экономики возрастала роль государственного сектора. Это наводило на мысль о возвращении к советской модели. Однако если в постреволюционной «мобилизационной экономике» мощное государственное вмешательство было средством изменения ситуации, преодоления отсталости ускорения развития, выравнивания социальных и региональных диспропорций и выхода за пределы логики «периферийного развития», то в постельцинской России государство (как и положено в обществе, пережившем реставрацию) глубоко консервативно, а его вмешательство преследует только одну цель — стабилизировать социальную и экономическую систему в том виде, в каком она сложилась за прошедшие десять лет. Это означает сохранение и периферийного капитализма. Зависимость от Запада в геополитическом плане также остается неизбежной несмотря на любую патриотическую риторику.