Ресурсное государство

Российский распределенный образ жизни функционирует так, чтобы ограничивать вмешательство государства в бытование его граждан, он выполняет функции гражданского общества, таковым не являясь. Именно этот образ жизни, с моей точки зрения, являет­ся тем, что нейтрализует реформаторские усилия уже многие годы. В то же время только благодаря реформам этот образ жизни стал тем, чем является.

Люди, сидя перед телевизорами в своих квартирах и на дачах, чаще всего рассматривают то, что показывают в новостях и аналитиче­ских программах, как цирк, представление, театр, куда они вовле­чены в той мере, в которой происходящее в демонстрируемом представлении способно оказать влияние на их бытование. При этом все действия персонажей политической сцены рассматрива­ются как организованные по той же логике, в которой живут зрите­ли, они же участники: политики и государственные деятели имеют квартиры и дачи, в которые тащат то, что им удалось ухватить благо­даря близости к государственной кормушке. Я не знаю, как и каким образом можно доказать людям, что все далеко не так просто.

Русский журнал, 2000

От желчи мир изнемогает,

Планета печенью больна,

Говно говном говно ругает,

_{Невылезаяизговна.}

Игорь Губерман. Заметки фенолога

₎

_i"MMnftk^%

^{Ресурсноегосударство}

Разнообразие товаров на уличных лотках для меня было индика­тором свободы. 1987 год — нечего вспоминать. А потом пошло — смесь импортных конфет с презервативами и оружием в подземных переходах узловых станций метро. Максимум свободы пришелся — если судить по аптечным киоскам, например, — на 1993 год, когда в них можно было запросто купить любую сильнодействующую дрянь. В 1997-м свободы сильно поубавилось, и ту же дрянь теперь предлагают из-под полы спекулянты на толчках у избранных ими аптек.

Лотки исчезают, в подземных переходах Москвы установился по­рядок «по Лужку», а в магазинах выбор уменьшается от месяца к месяцу. Замаячил очередной пиздец. С полгода уже как Радио «Свобода» стало одним из основных источников информации. Пока что все, что они там говорят, можно при желании прочитать в га­зетах или увидеть по ТВ. Но на газеты и ТВ уже выработался реф­лекс «все говно», к тому же газеты пачкаются, а ТВ рябит. Почитаешь «Сегодня» и «Известия», и надо искать, где бы отмыть руки от плохой типографской краски. А на ТВ — Ельцин и маразм, Черномырдин и презерватив, Газпром и кариес, Чубайс и прокладки, и нет ника­кого желания разбираться в том, кто кого и на что надевает и куда вставляет.

Государство пытается наводить порядок. Ростовские чекисты попы­тались посадить американского связиста за провоз через границу двухсотдолларового геодезического приборчика, который даже в Москве есть в свободной продаже. Приморские чекисты посади­ли за шпионаж военного журналиста, который продавал японско­му ТВ информацию о том, что ядерные отходы сливают в их море. Любой гражданин — с помощью ментов — может найти у себя в кармане кокаин или анашу. Спецслужбы, объединив усилия, поса­дили в Кузбассе выбранного мэра на том основании, что у него было три судимости при советской власти, об этом написали в газетке, а ее прочитал президент. Налоговая полиция заставила Киркорова и прочих звезд заплатить налоги. Высокопоставленный холуй, на­столько наивный, что сумел оформить в слова основную идею на­шего времени — «делиться надо», заговорил о шпионах в прави­тельстве, сдающих врагам наши финансовые тайны. Мало-помалу, но по количеству заключенных в ИТУ и находящихся под следстви­ем Россия приближается к СССР.

Власть перебирает признаки, которые можно было бы использо­вать для создания образа врага. Без врага в России нельзя сформу­лировать объединяющую национальную идею. А без идеи не будет

₈₅

Симон Кордонский

*

и извечного российского порядка, основанного на самодержа­вии, православии и народности, приправленных смесью иудаизма с коммунизмом.

Власть пока не совсем точно знает, с чего начать наводить поря­док. Наведение порядка — это всегда передел и разрушение уже установленного кем-то порядка. Любой передел чреват неожидан­ностями, особенно когда отношения собственности не прозрачны. И власть вместо легитимации сущего ищет пути объективации иде­ального, но не может пока сформулировать идеал.