Ретенция

Мой бокал заполняется почти доверху. Я отхлёбываю пару глотков. Напиток жжёт нёбо. Мне хочется чихнуть, но я сдерживаюсь.

– Я могу идти? – спрашиваю я, когда бокал Поша почти пустеет.

– Да, конечно. Скоро будет новый план, – он улыбается, и я встаю.

Когда я выхожу из кабинета, в голове проносится мысль: а чего это он так рад? Чем же его так зацепила Инваритте? Неужто она так отжигает в постели, что он не может опомниться от любви, или дело всё-таки в её положении?

Я иду в лабораторию. Я должен играть роль начальника, как бы неприятно это ни было для меня самого. Жажды власти я за собой не замечал. В лабораторном зале все уже на местах.

– Доброе утро, коллеги, – произношу я. – Я от Поша, у нас скоро намечается большой план новых работ.

Тод недобро сверкает глазами и молчит. Остальные тихо здороваются и возвращаются к своей работе.

Последующие несколько часов я усиленно помогаю Агафии досчитать данные по новым протоколам исследований. Агафия видит, что я не зазнался и работаю, как и всегда, советуясь с ней и прислушиваясь к её мнению. Она смягчается и даже начинает шутить. Я рад, что не испортил с ней отношения. Тод кажется мне здоровым дикарём, мне плевать на его мнение. Я даже готов его уволить, если будет мешать. Теперь я могу это сделать. Тем более что Пош теперь вряд ли стает спорить с моим решением. Эта мысль растекается тёплым мёдом по всем моим жилам, и я еле заметно улыбаюсь сам себе змеиной улыбкой. Так, наверное, поступать нельзя, но никто ведь не запретит мне об этом думать.

День утекает быстро, как вода сквозь пальцы. Вторник и среда проносятся в моих бесконечных раздумьях о Раварте и о её словах насчёт брата и каких-то сподвижников. Я пишу ей, она отвечает, что скучает. Мне хочется её обнять и быть рядом с ней везде, но я себя одёргиваю. Нельзя выглядеть тряпкой или, напротив, быть слишком настойчивым. Это раздражает. Я строчу очередное сообщение, но стираю его, потому что оно лишнее.

Наконец, наступает вечер четверга, я ухожу из лаборатории чуть раньше, быть может, всего на полчаса, но внутри меня всего корёжит. Раварта уже в доме и ждёт меня.

Когда я спускаюсь вниз, вижу, что в холле рядом с лифтом охранники столпились вокруг кого-то. Выйдя за периметр пропускных турникетов, я замечаю кучкующихся людей в форме. И тут меня прошибает, когда в центре я узнаю тот же холодный взгляд человека в серой рубашке, того самого, который шёл за мной по аллее. Что он здесь делает? Я быстро отворачиваюсь и иду дальше.

– До свидания, мистер Коулман, – кидает мне вслед один из охранников.

– До свидания, – едва оборачиваясь, говорю я.

Что ему здесь нужно? Не обо мне ли он вынюхивает? Какое-то время я прокручиваю эти мысли, словно кинопленку, но затем вспоминаю о встрече с Равартой и на время забываю обо всём остальном.

– Привет, Брусничка.

– Привет, дорогой, ты готов?

Я целую её прямо у дома и беру за руку. Она вызывает такси. Серебристые колёса проминают выстилку дороги с противоположной стороны дома. Мы забираемся на заднее сиденье. Приключения начинаются.

В десятом периметре Раварта просит остановить машину у невысокого, недавно отремонтированного дома. Видно, что ему немало лет, но он в хорошем состоянии. Мы проходим через арку во внутренний двор. Затем ещё несколько сквозных дворов-близнецов. Если не знать карту, то можно запросто спутать один с другим. Чувствую, как ускоряется пульс. Приказываю себе успокоиться.

В левом углу бетонной стены дома, образующего сторону последнего прямоугольного глухого двора, находится дверь с козырьком. Раварта нажимает кнопку видеосвязи, через минуту раздаётся щелчок, и она резко тянет ручку на себя. Мы спускаемся по лестнице вниз, в цокольное помещение. Свет тусклый, от желтоватой лампы под бетонным потолком, но его достаточно, чтобы видеть ступени. Раварта идёт первой.

– Не волнуйся, – говорит мне она. – Я всё сама скажу, если надо.

От её слов я начинаю волноваться ещё больше. На Раварте чёрные длинные шорты, серая футболка и тёмный жакет. Густые волосы убраны в пучок простой резинкой, но даже она не способна удержать столь пышную копну. Силам упругости резинки приходится усиленно трудиться. Раварта движется уверенно, так, словно бывает здесь почти каждый день. Может, здесь и живёт её брат? Внизу обнаруживается еще одна дверь. Ее нам открывает человек лет пятидесяти. На голове у него повязана сиренево-синяя бандана с какими-то мелкими белыми рисунками. Тёмно-серая футболка обтягивает поджарые рёбра. Возможно, он был когда-то спортсменом.

– Привет, Гора! – бодро здоровается Раварта. Её голос слегка дрожит, если бы за последние недели я не проводил с ней так много времени, то даже не заметил бы этого.

– Привет, дорогая, – мужчина по-отцовски обнимает Раварту. Ни он, ни она слово меня не замечают. Внутренний голос приказывает мне оттолкнуть его от неё, но я его останавливаю.

– Я сегодня с ним, я говорила тебе о нём, помнишь…