Рец де, кардинал. Мемуары

Поскольку я увидел, понял и оценил следствия ошибки, о которой идет речь, я стал размышлять, каким образом я со своей стороны мог бы ее исправить, и, перебрав соображения, которые вы прочли на предыдущих страницах, нашел всего два возможных выхода — о первом из них я говорил вам выше, он был во вкусе Месьё и ему по плечу, к нему он тотчас склонился сам без всяких уговоров. Выход этот мог удовлетворить и меня, поскольку Месьё, не выступив на стороне принца де Конде и отвлекая двор переговорами, доставлял мне так или иначе возможность выиграть время и дождаться моей кардинальской шапки. Однако избрать этот путь я готов был лишь в том случае, если другого пути не останется, ибо, принимая во внимание, что он мог впоследствии дать выигрыш Кардиналу, он должен был показаться весьма подозрительным лицам, защищающим интересы тех, кого именуют народом. А я вовсе не хотел потерять доверие народа; соображение это вкупе с другими, о коих я уже упоминал, было причиной того, что я отверг образ [438]

действий, который выглядел неблаговидно и плоды которого были сомнительны.

Другой выход, который виделся мне, был величественнее, благороднее, возвышеннее, его я и избрал без колебаний. Он состоял в том, чтобы Месьё открыто образовал третью партию, отдельную от партии принца де Конде; в нее вошел бы Париж и значительная часть больших городов королевства, весьма склонных к недовольству — во многих из них у меня были добрые знакомцы. Граф де Фуэнсальданья, полагая, что я сохраняю согласие с двором из одного лишь убеждения в злых умыслах против меня принца де Конде, прислал ко мне дона Антонио де Ла Круска с предложениями, как раз и заронившими во мне первую мысль о проекте 433

, о котором я говорю; он предложил мне тайный договор, с тем чтобы снабжать меня деньгами, не обязывая меня, однако, к действиям, из каких можно было бы заключить, что я состою в сношениях с Испанией. Это обстоятельство, а также многие другие, тогда случившиеся, подтолкнули меня предложить Месьё, чтобы он публично объявил в Парламенте, что, увидя решимость Королевы восстановить кардинала Мазарини в звании первого министра, он, со своей стороны, решил воспротивиться этому всеми средствами, какие допускают его рождение и обязательства, публично им на себя взятые; ни осмотрительность, ни честь не позволяют ему ограничиться парламентскими представлениями — Королева вначале отклонит их и под конец презрит, а тем временем Кардинал уже собирает войска, чтобы вторгнуться во Францию и завладеть особой Короля, как он завладел уже умом Королевы; будучи дядей Короля, Месьё почитает долгом своим объявить палатам, что они вправе присоединиться к нему, ибо речь идет лишь о поддержании их собственных постановлений, а также деклараций, изданных по их настоянию; поступок этот будет не только правым, но и мудрым, ибо они понимают, что весь город одобрит начинание, столь необходимое для блага государства; он не хотел, мол, объявить все это палатам столь прямо, пока не предпринял должных мер, дающих ему возможность заверить их в несомненном успехе; Месьё располагает такими-то деньгами, заручился поддержкой таких-то и таких-то укрепленных городов, и так далее; в особенности Парламент должно тронуть, более того — побудить его с радостью ухватиться за счастливую необходимость вместе с герцогом Орлеанским печься о благе государства то, что с этой минуты Месьё публично свяжет себя с ним словом, обязавшись не вступать ни в какие сношения с врагами государства, и ни прямо, ни через посредников не участвовать ни в каких переговорах, кроме тех, которые будут предложены Парламенту при полном собрании всех палат; он вообще, мол, отрекается от всех прошлых и нынешних действий принца де Конде совместно с испанцами; по этой причине, а также потому, что сторонники Принца постоянно продолжают вести подозрительные переговоры, он не желает иметь с ним никакой связи, кроме той, какую благоразумие диктует в отношении столь доблестного Принца. Вот что я предложил Месьё, подкрепив свои слова всеми доводами, какие могли [439] убедить его в возможности привести план в действие, а в том, что это было возможно, я убежден и поныне. Я изложил ему все неудобства иного поведения и предсказал ему, как поведет себя Парламент; впоследствии ему пришлось удостовериться в моей правоте: издавая постановления против Кардинала, палаты в то же время объявляли виновными в оскорблении Величества тех, кто этому возвращению противодействовал.