Ну, представьте, как бы я мог общаться с ирокезами – истребленным племенем североамериканских индейцев. А ведь это именно на их языке именуется американский штат Массачусетс, но смысла этого слова никто не знает. Массачусетс – ложбина, где ветер согнал нас в единый народ.
С того же языка следует переводить название острова Манхэттен. Прежде ирокезы назвали его Шуанашкинек – буквально: зеркало, в которое мы смотримся, чтобы увидеть предков. Океан, как видно, считался загробным миром. На острове было индейское святилище, где устраивали ежегодные шаманские совещания вокруг костра. Когда голландцы в 1626 году основали Новый Амстердам, будущий Нью-Йорк, они арендовали у индейцев это место сроком на десять лет. По истечении срока индейцы приплыли и увидели мощный частокол. Попытались напомнить об истечении срока аренды, но бледнолицые сказали, что губернатор сменился, и прошлые договоренности не имеют силы. Индейцы пробовали взять острог штурмом, но им ответили мушкетной и артиллерийской стрельбой, противостоять которой они в то время не могли. Тогда на другом берегу нынешнего пролива Ист-Ривер, называвшегося тогда Куахати – Путь рыбьего пастуха, собрался племенной совет и постановил: отныне это место будет называться не Шуанашкенек, а Манхэттен – Место, где нас обманули.
– Какая поразительная символика: ведь именно здесь печатаются доллары, весь мир превратившие в индейцев!
– Семантика – великая сила. Как назовешь, так и будет.
Почему большинству не удается выучить языки? Потому что начинают с фраз типа «Мама мыла раму». У меня есть ироническая притча: «Вначале было мыло, и мыло было у мамы, и мама мыла раму». Понимаете, язык не самоцель, а инструмент, который натачивается, когда вы стремитесь решать серьезные задачи.
– Легко ли даются вам новые знания?
– Представьте себе горе-спелеолога, который заблудился в пещерных лабиринтах и, стремясь выбраться наружу, прикрепился к своду и начал долбить свой собственный выход. Вот так и я заблудился в извилинах, точнее, в изВИЛЛИнах своего мозга. Таков по ощущениям ченнелинг.
Зато я имею возможность записывать не только слова, алфавиты, пиктограммы, которых никто не видел, но и мифологию народов, о которых порой никто не слышал, народов, очень давно населявших Землю, да и не обязательно Землю. Консультирующие меня лингвисты и этнографы порой теряются, встречая в больших текстах лишь отдельные знакомые слова. Как им реагировать, когда я представляю тексты и переводы, например, с языка шайенов (индейцев, живших на территории штата Вайоминг), племени суэрма, жившего в районе Эфиопии и Сомали; народа насидоньба с Юго-Востока Китая, но не имеющего к китайцам никакого отношения, единственного, кстати, сегодня в мире народа, пользующегося для письменности пиктограммами; племени кьярдилд, живущего на двух островах у северного побережья Австралии, в котором уцелели только 200 носителей языка…
– Как относятся специалисты к тем лингвистическим и историческим находкам, которые благодаря открытому для вас каналу обогащают мировую культуру?
– Разве вы не знаете, как обычно профессионалы относятся к дилетантам, мешающим им жить? Встречались «эксперты» – вполне уважаемые сотрудники солидных институтов, которые после долгих разговоров со мной, подробного знакомства с тем, что я делаю, просили: Вилли, давайте договоримся о том, что вас нет. Нельзя более откровенно расписаться в собственной профессиональной импотенции.
– Языки, как вы заметили, не самоцель. Вместе с языками вы получаете ценнейшую историческую информацию, наверняка меняются представления не только о прошлом, но и о нынешнем устройстве бытия.
– Те знания, что приходят ко мне, отучили бояться смерти. Я теперь точно знаю, что это не конец, но переход в иную форму бытия.
В 1993 году ушел из земной жизни мой отец Роберт Иванович. Он всю жизнь прослужил в армии, был подполковником, сотрудником Института космических исследований, специалистом по бортовому оборудованию. Его жизнь сложилась так, что кондовые марксистские взгляды не позволяли ему задуматься о бессмертии. Какие удивительные депеши он присылает мне после смерти, какое радостное недоумение в них звучит.
– Но как удостовериться, что это не ваши фантазии, вызванные, скажем, вашей тоской по отцу?
– Проще некуда. Матушка, слава богу, жива. Я пересказываю ей послания отца. Кому как не ей знать его характерные словечки. Порой она подтверждает сообщенные отцом факты, происходившие до моего рождения. Никак иначе я просто не мог о них узнать.
Отец поставляет мне ментальное топливо, знакомит с теми, кто живет ТАМ. Среди них много представителей исчезнувших народов, они-то и обучают меня умолкшим языкам, не все из которых найдешь в лингвистическом справочнике. Понимаете, при таком информационном контакте больше не остается никаких белых пятен в истории.