Рецепты долголетия. Жемчужины медицины Востока и Запада

«Мне сказали, что ты сегодня был в церкви. Молодец!» – передает умершая супруга оттуда горячо любимому мужу. Он и в самом деле сегодня был в церкви. О чем на прежних сеансах умоляла жена. И чего, по условиям эксперимента, нынешний медиум не знал. Кто же ей сказал?

На пожелание вдовца скорей соединиться в лучшем мире он получает возражение: «Торопиться не надо, все очень грустят о земной жизни. Живи, сколько Бог тебе даст. Нельзя торопиться, Бог может разгневаться за это».

И в самом деле, там хуже всех самоубийцам: по словам умерших, те, кто своевольно прервал Божий дар, в муках проводят недожитый срок и только затем приобщаются к тихой радостной жизни загробного мира.

В том мире нет ни войн, ни болезней, ни старости, ни физических уродств. Правда, нет и сексуальных отношений, зато сохраняется любовь, в том числе и супружеская.

Информация оттуда вовсе не мрачная и страшная. Но и не только пастельно-лучистая. Там тоже есть свой юмор, свои приколы, свои хулиганы.

Многие медиумы, в том числе незнакомые друг с другом, постоянно нарываются на «загробного радиохулигана» Женю. Он частенько влезает в коммуникации, вытесняя вызываемого. Женя, судя по принимаемым текстам, отпетый жлоб, хам и сквернослов. Женщины-медиумы, транслируя его реплики, не раз выходили из состояния транса, затрудняясь произносить вслух его забористые словечки.

На вопрос, встретят ли умирающего при переходе, Женя ответил: «Я тебя буду встречать с распростертыми объятиями. Люблю вас, бл-й».

Как понял Всеволод Михайлович, функция Жени – занимать линию связи и, должно быть, мешать проникновению живущих на земле в некоторые тайны загробного мира. Мещанин и пошляк, Женя откровенно любит деньги и без конца клянчит у медиумов купюры, предпочитая новенькие, хрустящие. Поскольку деньги физически никуда не исчезают, страстишка Жени лишь доказывает: всякая любовь там – платоническая.

«В церковь мало ходишь, – любит наставлять загробный Шариков, – грехи надо замаливать, иначе, как я, будешь по жопе получать».

Женя, судя по всему, находится в аду. Причем то сетует на свою незавидную загробную судьбину, то, выкобениваясь, похваляется: «В аду хорошо – сволочь всякая здесь, а они веселые, бл-и».

Впрочем, он нередко сам себе противоречит. То на вопрос, почему, в отличие от других, Женя не работает, признается: «Я умственно отсталый». То пробалтывается: «Моя работа – за вами следить».

Однако, по признанию Всеволода Михайловича, с годами даже реплики Жени становились все менее хамскими и пошлыми. Там, по убеждению ученого, нет борьбы сил добра и зла, как убеждает церковь. Напротив, идет постоянная эволюция, духовное совершенствование. Умершие то и дело перемещаются с одного духовного пласта на более высокий. Поэтому на том свете не каждый с каждым способен общаться: живущие на разных «этажах» бывают недоступны друг другу.

Почти столетний Всеволод Михайлович, говоря о близящейся смерти, мечтательно улыбался: «Радостно ожидаю встречи с любимой женой». Ждал, но не спешил – знал, что нельзя. Года через два после нашей с ним беседы он, наконец, дождался этой встречи.

«Не стройте гаражей в краю воздушных замков»

Сознание то прояснялось на мгновенье, то снова тонуло в липкой жиже неповоротливого безвременья. В редкие просветления доносились сдержанные голоса ближних с отрывочными словами «ангина», «кризис», «выше сорока».

А голос продолжал и продолжал надиктовывать, не давая покоя, расслабленья, забытья:

вижу в лике своем

две оплавленных тьмы

отраженные цифрами

8 и 9

скоро кончится срок

сгинут стены тюрьмы

и погаснет огонь

и вновь вспыхнет в столетьях

Профессиональный поэт и прозаик, автор нескольких распроданных книг (эпитет, соответствующий в Израиле названиям престижных литературных премий), Ефим Гаммер, конечно же, в состоянии был оценить косноязычие этих стихов. И если все-таки напечатал их в начале 80-х, то с единственной целью: зафиксировать сошедшее в температурный бред пророчество.

89-й – «сгинут стены тюрьмы». В 1980 году понять, что через девять лет рухнет восточно-европейский коммунистический колосс, можно только по болезни. Но Ефим уже знал: нежданный голос не врет – и потому аккуратно записывал все откровения, дарованные свыше.

Началось это в далеком детстве, в Риге, где вырос будущий писатель и художник. В возрасте пяти лет он умирал от скарлатины. Пребывал в беспамятстве, слышал слова врача, сказанные родителям: «Если переживет кризис, выживет». Почти бессмысленная в своей тавтологичности фраза стала программой.

Выжил. И когда возносил благодарные молитвы Всевышнему на дарованном Им языке, внутри звучал четкий, размеренный голос, без эмоций, который вкладывал в мозг пророческую информацию. Речь лилась непрерывно, монотонно, без точек и запятых. Прошлое и будущее не расчленялись в едином потоке пророчеств.