Рецепты сотворения мира

Характер девочки с комплексом гадкого утенка вычисляется по формуле: старший брат, всеобщий любимчик, плюс строгая мать минус слабый отец. Папаша Орлов покинул семью в двадцать восьмом году, оставив после себя только фамилию. Едва он удалился, как восьмилетний Витя объявил себя королем. Мальчик умел радоваться жизни. Чего нельзя сказать о его матери, беззащитной внутри себя перед лицом истории. Мария Васильевна преподавала в школе этот предмет, любила его, верила, что в нем есть смысл, который надо искать, а найдя – подчиниться. В двадцать четвертом году она вступила в партию большевиков, по так называемому «ленинскому призыву». Сам вождь мирового пролетариата, лежа в мавзолее, молчал как фиш, но его партайгеноссе, Троцкий и Сталин, решили, что это будет крутой прикол – записать в партию свеженьких романтиков, как если бы их позвал покойник. С точки зрения Марии Васильевны, это действительно было круто, однако даже Ленин занимал в ее сердце лишь второе место после ненаглядного Витюши. Галя, вечная номер три, искренне восхищалась братом, но хорошее чувство с детства было пропитано ревностью, как пирожные княгини Юсуповой цианистым калием.

На ночь мать не рассказывала детям сказок, презирая народное творчество, темную ложь неграмотных крестьян, а заодно и легкомысленное бла-бла-бла Ершова-Пушкина. Мария Васильевна признавала только non-fiction. Правда и ничего, кроме правды. Перед сном Витя и Галя слушали подлинные истории декабристов, народовольцев, цареубийц и заговорщиков. Юсуповские пирожные, отправившие Распутина в ад, были сладким блюдом этого меню. Когда мать уходила из детской и закрывала за собой дверь, артистичный Витя начинал корчиться на кровати, изображая агонию старца Гришки. Испуганная Галя пряталась под одеялом. Представляю, что ей снилось.

На первый, второй и третий взгляд брат с сестрой были не похожи. Кудрявый, чернявый, рослый, гибкий и веселый, Витя куролесил на улице, верховодил компаниями и обхаживал девчонок с тех пор, как научился говорить. Бледная Галя часто куксилась и отсиживалась дома, страдая мигренями, в которые мать не верила, называя притворством. Хватит гримасничать, говорила она, не хнычь, закрой книгу, иди на воздух. Но Галя хныкала и продолжала читать, вырабатывая характер. Ее список прочитанной литературы был ответом на донжуанский список брата.

Азартное соревнование прервалось осенью сорок первого, когда самолет Виктора вспыхнул в небе над Смоленском. В почтовый ящик упало письмо из военкомата. Галя плакала три дня. Мария Васильевна молчала и ничего не ела. Холодный ужас выбелил ее волосы.

История, жестокая сука, отнимала у нее близких мужчин. Одного за другим. Младший брат убит в Большом театре, старший сбрендил в Ярославле – боится отравления и употребляет только сырые яйца, всасывая их через нос. Сын пропал без вести. На этом фоне бегство супруга выглядело эпизодом водевиля.

Но пропасть без вести – худшее, что может сделать мужчина.

«Нет его в земле», – думала Галя. Что это значит? Какие дурацкие загадки у этих гадалок! Где же он? В какой стихии? Как может сестра найти брата у себя внутри? Вопросы мелькали в уме, как телеграфные столбы за окном вагона. Поезд шел в Саратов.

В купе, кроме Гали, вольготно расположились три весьма интересных пассажира. Всего трое. Как будто не было войны. Черноглазый, розовый, с тонкими усиками лейтенант, напоминающий креветку. Стриженная по-мужски дама на середине жизненного пути. Молчаливый майор со Сталиным в коричневой обложке.

Майор был погружен в чтение. Дама и лейтенант развлекались, играя в «ух ты!». Суть забавы состояла в том, что один закрывает глаза, а другой изображает из себя нечто такое, увидев которое нельзя не воскликнуть «ух ты!».

Первым водил лейтенант. Когда его спутница завязала глаза платком, он сунул за щеки по яблоку, выпучил глаза и высунул длинный язык, отчего стал похож на буддийского демона-защитника. «Ух ты!» – расхохоталась дама, сняв платок. Галя подумала, что у лейтенанта фантастическая пасть. Любой штатский наверняка вывихнул бы себе челюсти. Но молодой человек спокойно извлек изо рта яблоки и зажмурился, ожидая своей очереди прийти в изумление.

Веселая дама не подкачала. Лихо скинула платье и комбинацию, завернулась в простыню, оставив обнаженными плечи, а на голову водрузила тюрбан из полотенца. Галя страшно удивилась, до чего красивой может быть фигура, высокая грудь и все такое у старой (лет 35–40) женщины. А еще тому, что майор остался холоден к стриптизу и ни на секунду не отвлекся от Сталина. Зато лейтенант, открыв глаза, пришел в такое искреннее возбуждение, что Галя испугалась, как маленькая. «Ух ты!» – хором воскликнули игроки.

Лейтенант (весьма довольный): Я победил, два один!

Дама (щеки порозовели): Да уж! Пальма твоя. (Обращается к Гале.

) Хотите с нами?

Галя: Спасибо. Я как-то не в настроении.

Д: Куда путь держите?

Г: В Энгельс. К жениху.