Рецидив жизни

Забавная, должно быть, картинка со стороны: два трупа лежат на мартовском снегу, в лесу, и, отчаянно жестикулируя, спорят о смысле жизни...

- Что для тебя было смыслом жизни? - спрашиваю я.

Она надолго задумывается, потом неуверенно отвечает:

- Не знаю... Любовь, наверное...

- А если бы вдруг тебе дали сейчас лекарство, которое может оживить тебя по-настоящему, сделать тебя такой, какой ты была... Что бы ты изменила в своей жизни?

- Это психологический тест? - улыбается она.

Странно. Мертвец может испытывать эмоции. Да, это совсем другие эмоции - они блеклые, плоские какие-то, одномерные, но они есть.

- Вот видишь, ты улыбнулась, - говорю я. - Значит, твоя душа никуда не делась, она продолжает жить в тебе. Потому что ты способна чувствовать. Страх, смущение, ненависть - ведь ты все это переживала сегодня, нет? Положительных бы эмоций, конечно, но где ж их взять в наших обстоятельствах!

Кажется, мой аргумент пронимает ее, потому что она задумывается.

Я заставляю ее перевернуться на живот, чтобы разгрузить спину. Лежа на животе руками не помашешь, поэтому мы лежим «молча», глядя друг другу в глаза.

Там, на фабрике уже подняли тревогу, наверное...

Зачем я все это сделал? Не знаю. Я никогда не помышлял о бегстве - куда и зачем бежать? Мертвому все равно нет места в мире живых, и рано или поздно я вернусь в лагерь, не в этот, так в другой. Или убьют. В мире живых я буду одинок, совершенно одинок. В мире мертвых я тоже был совершенно одинок, пока не попала в нашу камеру Анна. Теперь у меня есть возможность общаться, а общение, оказывается, нужно мертвому ничуть не меньше, чем живому.

Почему бы людям не признать, что постлетальный рецидив жизни - это болезнь, такая же, как ангина, стоматит или рак. Ведь ясно же, что между рецидивистом и подлинным мертвецом, лежащим в могиле - огромная разница, просто пропасть. Рецидивист - это нечто среднее между нормальным живым человеком и нормальным мертвецом, но, коль скоро, рецидивист может испытывать эмоции, чувствовать, рассуждать, его следует признать скорее живым, чем мертвым...

Так зачем же, все-таки, я устроил весь этот переполох с побегом? Потому что появилась Анна и что-то изменилось в моем существовании? Оно обрело видимость смысла?

Или это был импульс?.. Может быть, в моей психике начался какой-то сдвиг в сторону большего «рецидивизма»?..

В любом случае, то, что нас уже ищут, почти не вызывает сомнений. Конечно, они не могут бросить остальных мертвецов и всем взводом отправиться на наши поиски, но хотя бы пару человек по нашему следу наверняка уже отправили.

А следы от нас остались хорошие. Хоть снег в поле и подтаял уже, превратившись в кашу, но не заметить на нем отпечатки двух пар ног просто невозможно.

Интересно, солдат Соломин понял, для чего я прострелил ему ногу и убил двух ни в чем не виноватых мертвецов? Сложилась ли в его голове нужная легенда? Надеюсь, что да.

Смыслом Аниной жизни была любовь... Да, наверное, так оно и есть. Потеряв любовь, она потеряла смысл жизни. Бедная девочка!..

Я начинаю медленно подниматься, киваю Анне, давая понять, что нужно двигаться дальше. Мы залежались.

Плохо, что в лесу до сих пор хорошо сохранился снег, потому что мы оставляем на нем слишком недвусмысленные следы.

Остается слабая надежда на привычный нашей стране бардак и всеобщий пофигизм, который может стать причиной того, что по нашему следу просто не пойдут. Ну нахрена, скажите на милость, им нужны два умертвия? Просто отомстить? Судить и приговорить к пожизненному заключению? Ха-ха!

- Чего улыбаешься? - спрашивает Анна, встав передо мной.

- Да так, - отмахиваюсь я. - Своим мыслям. Так ты изменила бы что-нибудь в своей жизни, если бы реально воскресла? - повторяю я свой вопрос.

Она задумчиво пожимает плечами.

- Нет, наверное, - говорит ее рука через минуту.

- Надо же! Ты счастливый человек! - отмахиваю я.

Она отворачивается и быстро идет вперед. Я догоняю ее, дергаю за рукав:

- Прости.

9

Мы идем по этому нескончаемому лесу очень долго. Я стараюсь держать направление на запад, туда, куда медленно, еще медленнее, чем мы, движется бледно-серый круг солнца по серому небу. Не слышно пения птиц, не слышно чавканья снега под нашими ногами.

В детстве я часто с любопытством смотрел на маму, думая, каково это - ничего не слышать. Часто, по-детски неразумно и зло, подшучивал над ней. Бывало, затыкал наглухо уши и ходил так по улице, желая почувствовать себя в маминой шкуре.

Но тогда мне не было никакого дела ни до пения птиц, ни до скрипа снега под ногами, поэтому я не мог по-настоящему прочувствовать беззвучие.

Я знаю, что лагерь находится километрах в шестидесяти на восток от города. Когда-то там была настоящая зековская зона, но когда мертвецы стали страшнее для живых, чем живые убийцы, воры и грабители, обитателей зоны быстро-быстро расформировали кого куда и отдали территорию под лагерь для рецидивистов.