Рецидивистка

Месяца три назад Садоводов уволил парня, который какое-то время помогал ему. Уволил не только потому, что нечем было платить зарплату, но и потому, что никакого толка от парня не было. Странный он был какой-то, как будто не от мира сего. При этом ленивый и необязательный, ничего его не интересовало. Одевался во все черное, носил какие-то амулеты на шее, все время смотрел в свой ноутбук, который постоянно носил с собой. Однажды, случайно взглянув на экран, жена Садоводова увидела там какие-то фигуры в балахонах, жуткие рогатые рожи в дыму и огне… Уволенный парень почему-то решил, что Садоводов ему сильно недоплатил, и бормотал, уходя, какие-то непонятные угрозы.

Жена Садоводова не знала даже его фамилии, только имя — Кирилл. Правда, нашла телефон.

Дальнейшее было делом техники. На другой день я уже звонил утром в квартиру, где проживал восемнадцатилетний Кирилл Минько с матерью. От участкового Валуева, с которым я предварительно пообщался, мне уже было известно, что живут они вдвоем, отец Кирилла погиб по пьяному делу, когда жена еще была в роддоме, — так бурно отмечал рождение наследника, что его зарезали случайные собутыльники. Мать надрывалась на нескольких грязных работах, чтобы вырастить сына. В общем, история та еще… Кирилл рос тихим, каким-то запуганным, замкнутым. В детстве ему доставалось от сверстников — дети, как известно, бывают очень жестоки к слабым сверстникам. Его убежищем стал Интернет, там, собственно, и текла его жизнь. В армию не взяли — проблемы с психикой. Если и работал, то где-то, как-то, курьером, например, и нигде не задерживался.

Дверь открыла невысокая, очень худая женщина с измученными глазами. Я представился, она тихо кивнула. И я сразу понял, что она меня ждала. Не меня лично, разумеется, а кого-то из милиции. Я вообще всегда весьма внимательно отслеживаю реакции людей. Они дают достаточно много нужной информации, потому как притворяться могут только очень немногие. Затем она произнесла явно заготовленные слова: Кирилла нет дома уже несколько дней, он уехал с друзьями на дачу, адреса она не знает, телефон не отвечает — видимо, разрядился.

Жили они в двухкомнатной квартире в панельной девятиэтажке с крохотной кухней и совмещенным санузлом с сидячей ванной. Я попросил ее показать мне комнату Кирилла. Она послушно кивнула и распахнула дверь. Едва взглянув на узкую комнатушку, сразу понял, что в ней убрано все, что могло напоминать об увлечениях сына, — со стен были явно сняты висевшие там картинки и плакаты, о чем свидетельствовали следы на обоях. Комната выходила на солнечную сторону, поэтому следы были отчетливые. На одной из стен я заметил след от массивного креста.

Хозяйка квартиры даже не спросила меня, зачем я пришел. Значит, сын ей в чем-то признался. Я прикинул, стоит ли мне прямо сейчас жестко давить на нее… Конечно, нужно было бы. Но от женщины так несло горем и страданием, что я просто пожалел ее. Пусть даже она что-то знает, хотя Кирилл вряд ли рассказал ей все, но заставлять мать выдавать своего сына… Она же потом всю жизнь будет мучиться, знаю я такие истории.

Сделав вид, что поверил ей, я как можно мягче и спокойнее сказал, что сын ее может обладать нужной нам информацией, поэтому как только объявится, пусть позвонит мне. Так будет лучше для всех. Господи, что еще я мог для нее сделать?

Я был уверен, что Кирилл болтается где-то поблизости, он не из тех, кто может уйти в бега. Так что появление его было делом нескольких дней, на сей счет я не беспокоился. К тому же участковый Валуев оказался вполне серьезным дядькой, который свое дело знает.

Думал я о другом. Если Кирилл причастен к убийству Садоводова, то вряд ли он играл там главную роль. Организовать такое дело, заманить в специально подготовленную квартиру, а потом убить крепкого мужика, который сопротивляется изо всех сил, вряд ли по силам такому хлипкому истерику, которым был Кирилл. Значит, были и другие? Более сильные и жестокие. А вот сколько их было — вопрос.

Кирилла уже на следующий день привела мать, держа за руку. Глядя на унылого парнишку, прятавшего глаза, на его хилые плечи и руки, я сразу понял, что был прав в своих выводах — у такого должны были быть сообщники, сам он мало на что годен.

— Он его убить хочет! — отчаянно произнесла женщина.

Сам Кирилл сидел молча, уставившись в пол. И только раскачивался всем телом, как заведенный.

— Давайте-ка мы поговорим с Кириллом вдвоем, — мягко сказал я. — Подождите, посидите пока в коридоре.

Я проводил женщину к двери. Она шла и все время оглядывалась на сына отчаянными глазами.

Закрыв дверь, я взял стул и уселся напротив парня, безуспешно пытаясь поймать его взгляд. Он все раскачивался, глядя в пол.

— Кто тебя хочет убить?

— Давлетов.

— Кто это?

— Знакомый.

— Почему он хочет тебя убить?

— Мы там были вдвоем…

— Где там?

— Ну, там.

— В квартире, где убили Садоводова?

— Да…

Из него все надо было тянуть клещами. В конце концов, нарисовалась вот такая история.