Реваншист. Часть вторая

– В прошлом году был на книжной ярмарке во Франкфурте. Немцы издавали мою книгу. В Москве у меня есть знакомая – инвалид Отечественной войны. Попросила купить ей костыли. Вот такие, – я взял прислоненные к стеллажу образцы. – Я зашел в специализированный магазин. Купил. Увидел протезы. Моя знакомая жаловалась, что ей тяжело ходить. Спросил немца: может ли сделать? Тот согласился. Дал мне рисунки, где следовало указать размеры. В Москве я обмерил ногу Дины Аркадьевны, результаты отослал во Франкфурт. Там сделали протез и отправили в Москву. Пришлось слегка подогнать, но он оказался по ноге. Легкий, удобный. Дине Аркадьевне нравится, она стала много ходить. Тогда я подумал: почему только ей? Есть ведь и другие инвалиды?

– Немцы с чего решили помочь?

– Совесть мучит.

– Принимать от них… – сморщился Машеров. – Ладно, я понимаю, купить. А то ведь станут трубить: помогаем нищим!

– Не станут, – возразил я. – Во-первых, люди не те. Во-вторых, в основе фонда – мои гонорары. Так будет и впредь. А что до помощи… В Китае говорят: «Не важно какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей».

– Ишь, какой! – сощурился Машеров. – Молодежь… Не воевали вы, не видели… Мы сами сможем позаботиться о наших инвалидах.

Что ж раньше не телились? Тема инвалидов в СССР, считай, запретная. У нас передовое общество строителей коммунизма, советские люди – гармонично развитые. Так что нечего. Мы лучше неграм в Африке денег подкинем – пусть больше убивают друг друга. А что ветераны мучаются, наплевать. В том времени у меня были знакомые инвалиды. Одному повезло по гуманитарной программе съездить в Германию. Там ему сделали ножной протез. Как он был счастлив! И как ему завидовали другие…

– Понадобятся миллионы марок, – сказал я. – Это, – я указал на стеллажи, – стоит недешево.

Машеров поскучнел лицом. Валюту республике выделяют в Москве. А там спросят: «Почему вам? И в других республиках инвалиды есть». Правильно, скажут, между прочим. Но в масштабах страны понадобятся большие деньги. А валюты в СССР мало, да и негры в приоритете. Вопрос забюрократят и положат под сукно.

– А вы, что думаете, товарищи? – повернулся Машеров к остальным.

Товарищи вразнобой, но дружно сообщили, что с молодежью они согласны.

– Можно попробовать в качестве эксперимента, – предложил я. – Что мы теряем? Не получится, заберу деньги и перечислю их правительству республики.

– Давайте дальше смотреть! – подумав, кивнул Машеров.

Он перещупал все. Опробовал костыли, прокатился в инвалидных колясках. Я не преминул сообщить, что они проходят в кабину лифта. А вот наши – нет. Из-за этого инвалиды просят квартиры на первых этажах. Дать такие не всегда получается, приходится искать варианты обмена.

– Уговорили! – заключил Машеров, встав с коляски. – Будет вам постановление бюро ЦК. Что нужно от нас? – он посмотрел на меня.

– Во-первых, точное число инвалидов, нуждающихся в протезировании, – загнул палец я. – А также в колясках и костылях. Во-вторых, пригласить немцев в Минск. Они должны оценить фронт работ, производственные помещения, номенклатуру поставляемого оборудования, уровень персонала. Потребуется обучить наших специалистов в Германии. Все расходы берет на себя фонд. От государства денег не нужно.

– Ты государство не обижай! – Машеров ткнул меня пальцем в грудь. – На инвалидов деньги найдем. Хотя – молодец! – он хлопнул меня по плечу. – Не каждый отдаст деньги на благородное дело. Что, вправду, сын фронтовика?

– Вот он! – я указал на отца. Тот, волнуясь, шагнул вперед. Машеров бросил оценивающий взгляд на его награды.

– Где воевали?

– В отряде Василия Захаровича Коржа, затем – в Пруссии, – ответил отец. – Там ранили.

– Неплохо, как вижу, воевали, – заключил Машеров. – А работали еще лучше. Теперь понятно, в кого сын. Спасибо! Замечательного человека вырастили!

Он пожал отцу руку.

– Подробности – помощнику! – кивнул мне. – До свидания, товарищи!

Все той же легкой походкой он вышел из кабинета.

– Фух! – директор ослабил узел галстука. – Кажется, получилось. Что дальше, Сергей Александрович?

– Изучайте образцы, – я указал на стеллажи. – Можете даже разобрать. И ждите делегацию из Германии…

Обратной дорогой мы с отцом молчали. Я прикидывал в уме предстоящий разговор с помощником, отец смотрел на дорогу. Когда «волга» притормозила у подъезда, я взялся за ручку двери.

– Сережа! – окликнул меня отец. Я посмотрел на него. Глаза у отца были влажные. – Я тобой горжусь!

***

Постановление бюро ЦК компартии Белоруссии вышло через неделю. У Машерова работали быстро. Никакой Девойно в постановлении не упоминался. Совету Министров дали поручение рассмотреть вопрос о реконструкции протезного производства в республике за счет привлечения средств из внебюджетных источников. О Германии – ни слова. Ничего особенного – стиль документов этой поры. В тексте – общие слова, конкретика подразумевается.