Реверс жизни, или Исповедь миллиардера

К тому времени уровень горной реки ещё понизился, и Мурлейка превратилась почти в тот же самый безобидный, тонко журчащий ручей, каким была до начала ливня.

Спустившись со своего «ложа», Николай ступил хоть и в быструю, но неглубокую воду, которая была теперь чуть выше щиколоток, и двинулся вверх по течению. Ему мнилось, что только двигаясь в этом направлении и можно выйти на поверхность.

Тёмные силуэты стен и крупные неровности русла были вполне различимы, и пленник подземелья в общем-то достаточно уверенно ориентировался в замкнутом пространстве.

Ручей журчал то звонче, то тише. Однако по мере продвижения журчание это стал перекрывать странный шум, доносившийся со стороны выхода из пещеры. Постепенно он становился всё громче и отчётливее. Так могла шуметь только вода, падающая со значительной высоты.

И действительно, когда Гудимов преодолел с километр или около того, перед ним вырос обрыв, с которого низвергались отвесные потоки воды. Наверное, именно с этой верхотуры он и совершил свой отвесный полёт. Его спасла лишь глубина, образовавшаяся у подножия водопада.

Обследовав основание каменной преграды, Николай сделал несколько попыток подняться наверх. Увы, неудачных. У него был немалый опыт лазанья по корабельным мачтам и вантам, и ловкостью он не уступил бы и воздушному акробату, но пулевые ранения ограничивали подвижность и сводили его возможности почти к нулю.

Особенно давала знать простреленная рука. Едва только он попробовал подтянуться за выступ, нависший над головой, как руку эту и, кажется, всё тело пронзила такая боль, что он чуть не потерял сознание.

Нет, путь наверх заказан. И он так и останется здесь. И умрёт через некоторое время. Если не от холода, который рано или поздно снова начнёт одолевать его, то от голода. Вода только главный его ресурс поддержки. Да ещё воздух. И воля к жизни.

Передохнув немного, Гудимов встал и пустился в обратный путь по подземной пещере – вниз по течению реки. Нет, всё же правильней сказать – ручья, настолько к тому времени Мурлейка стала мелководной.

Слова Ефимыча о том, что по ту сторону Панина камня водный поток выходит из скальной породы на поверхность, не забылись.

Какова протяжённость пещеры под горным хребтом? Кажется, километров сорок. Или пятьдесят. Если напрямую. Однако подземная галерея, в которой он оказался, делает повороты, и довольно крутые, особенно на более пологих местах, в этом ему уже пришлось убедиться. Ну пусть шестьдесят или семьдесят километров наберётся. Неужели не одолеть это расстояние?! Добрые люди проходят и не такие пути. И он должен пройти. Что для морпеха значат какие-то семьдесят км, когда доводилось совершать и не такие маршброски – с полной боевой выкладкой.

Добравшись до уже знакомого «ложа», Гудимов прилёг отдохнуть. На некоторое время им овладел глубокий сон. А когда он пришёл в себя, то обнаружил, что уровень воды в Мурлейке снова поднялся и передвижение в подземелье опять стало невозможным.

Надо ждать. Вспомнилась история одного фронтового разведчика Великой Отечественной, двое или трое суток просидевшего в холодном болоте с целью добывания нужных сведений о фашистах. Разведчик всё выдержал и добыл их. Ценой потери здоровья.

Несладко тому разведчику пришлось, очень даже несладко. И он, Коля Гудимов, тоже потерпит на этой бровке – у него тоже хватит силы воли всё выдержать и дождаться своего звёздного часа.

И он дождался.

Сколько часов или суток миновало, как он расположился на постели из булыжников, ему было неизвестно – биологические часы ничего не говорили на этот счёт, – но только наступил момент, когда вода в очередной раз пошла на убыль.

Очнувшись как-то, он свесил руку с каменной лежанки и едва дотянулся до поверхности ручья. Это была та самая «отмашка», которую он так долго ждал. Гудимов напился из горстей и двинулся вниз по течению.

Идти большей частью приходилось прямо по руслу, ноги теряли чувствительность от холодной текучей субстанции, но всё же подчинялись его воле, а это было главное – пока есть воля, сохраняются и шансы на жизнь.

Порой восприятие действительности терялось, он переставал ощущать даже самого себя, исчезало всё, кроме понимания, что останавливаться нельзя, что только движение сейчас его верный и надёжный союзник.

Когда силы всё же иссякали, Гудимов устраивал себе лежбище в каком-нибудь уступе или садился на камень и так замирал, прислонившись к стене. Выйдя из состояния оцепенения, вставал и возобновлял свой замедленный «марш». Марш кроме прочего означает способ строго размеренной ходьбы в строю. А также – походное движение войск. Только он не войско и не часть его, а никому не нужное одинокое, раненое, забытое всеми существо.

Наступит ли конец подземному коридору, или он так и будет брести по нему всю оставшуюся жизнь? Хотя очень может быть, что скоро всё закончится. Ну сколько можно ещё протянуть без тепла и еды в этом тёмном царстве Плутона? Наверно, не так уж долго.