Ревет и стонет Днепр широкий

У огня грелись: министр иностранных дел Франции мосье Пишон, глвнокомандующий союзными армиями в Европе маршал Франции Фош, лорд Роберт Сесиль — английский дипломат, и генерал Мильнер — военный министр Англии.

На низком кофейном столике между ними лежал документ. Он именовался: «L’accord Franco–Anglais du 23 d'ecembre 1917, definissant les zones d’action francaises et anglaises». В переводе это означает: «Франко–английская конвенции о размежевании французских и английских зон влияния — от 23 декабря 1917 г.» (нов. ст.). В Париже этот документ побывал уже в Пале–Рояле, то есть в Государственном совете и Люксембургском дворце, то есть сенате; в Лондоне — в Вестминстере, то есть в парламенте: Нижней палате и Палате лордов. Эта был официальный государственный акт, что подтверждали факсимиле мосье Клемансо, главы французского правительства, и Ллойд Джорджа — премьер–министра Англии; и все же этот документ как бы не существовал в природе — был он абсолютно и строжайше секретный. Это был тайный документ.

Появилась эта конвенция на свет в результате созванной 30 ноября (нов. ст.) «Межсоюзной конференции» и деятельности созданного на ней специального «Верховного совета» на котором дебатировался так называемый «русский вопрос», то есть проблема вмешательства во внутренние дела бывшей Российской империи, а ныне — Российской советской республики. Большевистскую заразу надо было ликвидировать в самом зародыше — так сказать, в инкубационном периоде.

— Итак, — заговорил лорд Роберт Сесиль, — наши ревностные труды утверждены обоими правительствами, конвенция подписана — теперь надо строго ее придерживаться.

— И соблюдать все ее предначертания, — добавил мосье Пишон.

Ненадолго воцарилось молчание. Влажные брикеты рурского угля шипели и потрескивали в камине, на каминной доске отсчитывали неумолимый ход времени бронзовые часы, за окном, за толстыми стеклами приглушенно гудел Париж: клаксоны авто, грохот электрички, выкрики газетчиков и цветочниц. Стояла предобеденная пора, но солнце садится в декабре рано, и по бульварам уже разливалась сиренево–оранжевая мгла. Она располагала к мечтательности и кейфу. В сущности, это было лучшее время дня в Париже. Еще полчаса — и вдоль улиц вспыхнут ожерелья матовых электрических фонарей. Впрочем, ведь шла война, на Париж налетали немецкие цеппелины — и ожерелья фонарей–светляков не вспыхнут: столица Франции ночью жила затемненной военной жизнью.

— Я думаю, — нарушил мечтательное молчание маршал Фош, — придется произвести некоторую, даже немалую, передислокацию наших поиск, в частности на Ближнем Востоке: на Балканах и в Малой Азии.

— Вы имеете в виду не только сухопутные, но и морские силы, маршал? — поинтересовался лорд Роберт Сесиль.

— Наши вооруженные силы на суше, на норе и в воздухе, — невозмутимо продолжал свою речь, как бы не слыша вопроса, маршал. — Ведь перед нами Кавказ, Каспий, Крым, юг России и Украина…

— И Прибалтика, — добавил министр Пишон. — Так что не следует забывать и Балтийское море.

— В Прибалтику, — заметил министр Мильнер, — возможен еще путь с севера — через Северный океан, Мурманск и Архангельск, а еще — Финляндию. Думаю также, что на Дальнем Востоке мы тоже не можем положиться на союзную нам Японию, поскольку у нее свои интересы и свои претензии на дальневосточные русские территории. Поэтому в морских передислокациях мы не должны забывать и русское Приморье, открывающее путь в Сибирь, на Урал… э сэтэр…

Он склонился над документом, еще раз перечитывая уже знакомые строчки.

В документе определялось точно: согласно конвенции, в английскую сферу влияния входили Кавказ, Кубань, Дон, а также север России; во французскую сферу включались Крым, Бессарабия, Украина, а также Прибалтика.

Эти территории надлежало взять под опеку. Опекать дипломатическим, политическим и… вооруженным путем.

Таким образом, все было ясно как день.

И так же ясно как день было то, что армии стран тройственного союза, то есть Германии, Австро–Венгрии и Турции, на эти территории не должны проникнуть ни в коем случае. Войну нужно довести до победного конца. И заставить продолжать вести войну Россию тоже. Или хотя бы те части бывшей Российской империи, которые ныне откалывались от нее и желали вести самостоятельную политику: Кавказ с десятком национально–государственных новообразований; Прибалтику, с предполагаемыми государствами Литвой, Латвией и Эстонией; Польшу, которая, по сути, уже была признана как новый государственный организм в Европе, служащий заслоном против большевистской России; Бессарабию, под эгидою, разумеется, союзников–румын; Крым, с татарским ханством либо и без него; Дон, с атаманом Калединым и с концентрирующимися там силами российской контрреволюции; Украину, с Центральной радой.

Гм Украина…