Ревизор: возвращение в СССР

— До пятницы точно есть, — ответил Николай. — Может и до понедельника, но лучше на это не рассчитывать. Я тормознул мероприятие до возвращения начальника из командировки. Как будто сам боюсь без него в атаку идти. Он должен выйти в понедельник. Я не знаю, мы сразу поедем на базу, или он до вторника отложит.

— Я понял. Спасибо. — Иван по очереди протянул братьям руку. — До свиданья, тёть Вась, — громко попрощался он.

Она вышла из своего закутка, мило улыбаясь, попрощалась с нами.

Мы с Иваном вышли от Терентьевых на улицу.

— Интересно, а где живёт Цушко? Городишко такой маленький, все друг у друга на виду. Никто Цушко не доложит, что мы к Терентьевым ходили? — озабоченно спросил я Ивана.

— Да вряд ли, — ответил он. — Да и что в этом подозрительного? Ну, зашли на огонёк к моему однокласснику, посидели.

— Завтра сходишь со мной? — спросил я его. — А то мне ни на кого из Терентьевых своё посещение не списать, если только на тётю Васю.

Иван заржал, пьяный дурак. А зря, между прочим, Василиса очень симпатичная женщина.

За болтовней мы дошли до поворота к себе на Огарёва и наскочили на мою бабушку. По её взгляду я понял, что кому-то сейчас жопу надерут.

— Возникло непредвиденное дело, — воскликнул я, опережая ее.

— Ведро-то где? — спросила бабуля сухим строгим голосом.

— У Ивана во дворе, — оправдываясь, ответил я. — Сейчас я мигом.

— Ты хоть бы предупреждал! — крикнула мне вслед бабушка.

Да, мой косяк. Привык жить один. А сейчас у меня семья. И к тому же, я ещё несовершеннолетний. Косяк.

Мы с Иваном быстро дошли до его дома, он отдал мне ведро, мы попрощались до завтрашнего вечера. По дороге домой я набрал воды.

— Виноват, — сказал я, входя в хату и ставя ведро на место. — Больше не повторится.

— Что у вас за дела с Иваном? — спросила мать, которая сидела за столом вместе с бабушкой.

— Ничего такого, не стоит беспокоиться, — попытался успокоить их я. — Иван же милиционер, плохому меня не научит.

Врать им не хотелось. Я встал, чтобы прервать разговор, и ушел к себе в гостиную переодеваться. Ноги гудели. Надо их помыть, очень помогает снять усталость.

Мама прошла мимо меня, пожелав спокойной ночи.

— В чём можно ноги помыть? — спросил я её.

— Возьми таз железный, в сенях на стене висит слева от двери.

— Спасибо.

— За что?

— За подсказку.

У меня совсем не было сил ни разговаривать, ни делать что-то. Пашка спорту внимания совсем не уделял. Несколько часов на ногах и всё, тушите свет. Я вышел в сени, повернулся влево, искал, искал хоть что-нибудь, похожее на металлический таз. Не нашёл. И только когда я выругался в сердцах, и развернулся лицом к двери, увидел с другой стороны этот таз. Слева, если стоять лицом к двери. Ну, буду знать. Взял таз и поплелся искать тёплую воду. Благо чайник был на своём месте на плите, почти полный. Я весь его вылил себе, заново наполнил и поставил на печь. Он, конечно, уже не закипит, но с утра девчонкам не надо будет его наполнять.

Я долил в таз холодной воды, поставил в тёплую воду ноги и почувствовал такой неописуемый кайф! Тяжесть и усталость в ногах как будто растворялась в воде.

А вот в квартире со всеми удобствами я ни разу такого не испытывал.

Наконец-то я улегся в постель, предварительно вылив воду и повесив таз на место. Засыпая думал о сегодняшнем дне. В голове путаница и каша. Столько информации и в школе, и по торговой базе. Что-то я упустил. Пакет с гостинцами! Мать его. Ой, ну завтра буду искать. И на Площадь надо завтра как-то попасть до часу, поискать патрон для Никифоровны у торговцев с рук. Откуда столько хлопот у простого советского школьника?!

Я забылся тревожным сном. Снился Вася-негр. Он мне улыбался и куда-то звал.

Проснулся я от истошного визга малой. Я спросонья вскочил, пытаясь понять, кого и где спасать. Включил в гостиной свет.

Аришка упала с кровати. Мать, видимо, вышла по нужде, а малая проснулась и полезла за ней. Я поднял ребёнка, на лбу прямо на глазах рос здоровенный шишак. В комнату ворвалась бабуля, сразу за ней влетела мама.

— Кроватку надо, — прокомментировал ситуацию я.

Мать взяла Аришку на руки. Малая рыдала. Шишак ещё больше надувался.

— Ну, что, идём в больницу, — сказал я. — Травма головы, это серьёзно.

Мама отдала мне ребенка. Женщины молча разошлись одеваться.

— Ба, ну тебе, может, не надо идти? Мы с мамой вдвоем справимся.

— Я всё равно не усну. — ответила из своей комнаты бабуля.

Я качал малышку. Она уже почти успокоилась, только всхлипывала и вздыхала. Шишак у неё на лбу начал зловеще синеть.

Мама быстро оделась, взяла у меня Аришку и понесла её одевать.

Я тоже шустренько оделся и вышел в кухню. Бабушка была уже готова. Я взглянул на ходики, они показывали без четверти двенадцать. Никто из нас, наверное, и уснуть-то не успел. Я пошёл в сени обуваться.

Вскоре вышла мама с одетой Аришкой. Малышка была в пуховом платке, повязанном поверх шапочки и воротника шубки. На руках варежки. Ну хорошо, теперь я спокоен. Я вышел на улицу, положил малую на руки и стал укачивать. Женщины вышли. Бабуля заперла дверь, и мы тронулись всей гурьбой в сторону Первомайской.