Ревность волхвов

– Думаю, Женька напоила его чем-то успокаивающим. Петька всегда очень переживает, когда в жизни случаются всяческие стрессы. Он и тогда-то, – я понял, что под «тогда-то» Настя имеет в виду времена их сексуальных экспериментов, – три ночи не спал – мне Женька потом рассказывала… А уж теперь… У него, можно сказать, лучший друг погиб, партнер… Наверно, Женя его каким-то транквилизатором затормозила…

– Снотворным?

– Не знаю, она ведь врач по образованию – правда, не практиковала никогда, – но уж в транквилизаторах разбирается…

Вскорости мы подошли к дому, и Настя спросила:

– У вас ко мне есть еще вопросы?

– Пока нет, – ответствовала Леся, – но если будет нужно, – мне показалось, что она хочет сказать: «Мы вас вызовем», однако девушка переформулировала, – то я снова к вам обращусь.

– Велкам, – проговорила Сухарова.

Петр стоял на крыльце – похоже, поджидал нас. Настя переключилась на него:

– Петь, давай еще раз сгоняем в город, в полицию. Я хочу узнать, когда и как мы сможем забрать тело Вадика. – При этих словах лицо творческого директора Горелова исказила мучительная гримаса. – И как его везти потом на родину. А вы, – обратилась она к нам с Лесей, даже почему-то скорее ко мне, чем к Лесе, – можете пока поговорить тет-а-тет с Женей.

– Давай поедем, – безразлично ответствовал Насте Петр. Его лицо теперь казалось безжизненным и бесстрастным.

– Только я сяду за руль, ладно? – мягко попросила Анастасия. – Не хочу, чтоб ты, Петька, меня куда-нибудь втемяшил.

Петя почему-то покраснел, однако с подчеркнутой индифферентностью пожал плечами.

Настя залезла за руль «Лендровера». Петр поместился рядом. Взревел мотор, пахнуло выхлопом (в здешних чистейших местах аромат отработанных газов, даже от одной машины, казался нестерпимым), и они отбыли.

– Ну и шведская семейка, – неодобрительно прошептала, глядя им вслед, Леся.

– Для Москвы обычное дело, – небрежно бросил я, стараясь уколоть ее, провинциалку, и небрежностью тона, и привычностью (для меня) свободных столичных нравов.

– Ну и очень плохо, что обычное, – брезгливо проговорила девушка.

На крыльце мы были одни – и одни, казалось, во всей вселенной.

– Кстати, Леся! А помнишь ли ты о том, – сменил я тему разговора, – что согласно нашим с тобой изысканиям, все, о чем говорится в этом домике, кто-то прослушивает? И записывает?

– Ой, забыла! – воскликнула девушка. Простосердечным признанием своей оплошности она стала мне как-то ближе.

– Интересно бы знать: кто нас слушает? И зачем?

– Да, – подхватила Леся, – а еще хорошо бы добыть запись вчерашних разговоров: что здесь творилось в момент убийства.

– Ну, убивали же не здесь, а в другом домике.

– Все равно: мы бы знали, кто в момент убийства точно находился здесь, у кого стопроцентное алиби.

– Убийца может свой голос (как свидетельствуют детективные романы) заранее записать на пленку, – возразил я, и опять сыщица со мной согласилась:

– И правда… – А потом вскинулась: – А давай пойдем посмотрим на прослушку. И… И, может, снимем ее?

– Я думаю, самое время.

Проваливаясь в снег, мы обошли дом. Ключ от щитка висел на месте. Я отпер распредустройство.

Коробочки внутри не оказалось. Девушка чуть не носом в щиток залезла, забыв о собственной боязни электричества и презрев технику безопасности, все осмотрела и нервно усмехнулась:

– Сняли.

Она стала осматривать снег, ведущий в лес. Новых следов на нем не обнаружилось: все та же вспаханная полоса. Но тот, кто снимал подслушивающее устройство, вполне мог пройти по ней, а потом опять закидать – допустим, саперной лопаткой – собственные следы.

– Знать бы, кто ее утащил, – сквозь зубы протянула девушка.

– Одно из двух, – заметил я, – либо тот, кто ставил, либо тот, на кого ее ставили…

Леся с долей сарказма подхватила:

– А мог – любой третий, случайно ее заметивший…

– А может быть, ее поставил – а потом, когда совершил свое черное дело, убрал – сам убийца?

– Может, и так. Знать бы, зачем.

– Ну, например, для того, чтобы быть уверенным: ненужные свидетели – в доме. Они не появятся внезапно в том коттедже, где происходит убийство.

– Молодец, Алябьев, – слегка высокомерно похвалила меня Леся. – Умеешь логически мыслить.

– А у меня всегда по математике пятерка была. Даже и по высшей математике…

– Тогда реши хотя бы одно уравнение из целой системы со многими неизвестными: кто и зачем поставил «жучок»?

– Не могу. Не понимаю, – развел я руками. – Сам голову ломаю: зачем ее поставили, для кого, какая связь с убийством…

– Если ты думаешь, – призналась Леся, – что понимаю – я, то глубоко и серьезно заблуждаешься… – Она кивнула на щиток: – Закрывай!

Мы вернулись к крыльцу. Отряхнув с ботинок снег, вошли в дом.

Женя Горелова лежала в своей спальне в той же позе: больная нога на спинке кровати, в руках книжка Льосы. Однако мысли ее, казалось, витали далеко от латиноамериканских страстей. Увидев нас, девушка приветливо улыбнулась.

– Можно с вами поговорить? – немедленно взяла быка за рога Леся.

– Можно, – улыбнулась она. – Если только ваш очаровательный спутник отнесет меня к месту беседы.