Ревность волхвов

– Конечно, – убежденно сказал я. – Вы – сосуд диавольский, соблазняющий…

– Да уж тебе, конечно, лучше знать насчет сосудов соблазняющих… – саркастически протянула Леся.

Она развернулась и пошла дальше, не разбирая дороги, оставляя следы на ровном снегу. Я догнал ее и пошел рядом. И в самом деле, что жалеть только что разглаженное белое полотно, – все равно завтра лыжники его разъездят.

– Ну, – повернулась она ко мне, – а на такую, как Валентина, Вадим бы клюнул?

Я минуту подумал и кивнул.

– Пожалуй, да. Она хоть и не королева красоты, да и постарше его будет, но вполне даже ничего… Но главное тут не сама Валентина…

– А что же? – воззрилась на меня сыщица.

– Главное – у него в башке сидела бы мысль о том, что, переспав с ней, Вадим Кену – которого, по-моему, не сильно любил – рога наставляет. То есть мстит ему и унижает.

– Ах вот оно как… – протянула Леся. – У вас тут тоже целая психология…

– Но почему ты решила, – воскликнул я, – что в убийстве есть какой-то сексуальный момент?

– Ты что, еще не понял?

– Пока нет.

– Вадим лежал на кровати голый. Абсолютно голый.

– Ну и что? У нас, знаешь ли, в коттедже отлично топят.

– У нас тоже. Но…

Она запнулась.

– Что «но»?

– Ни финские полицейские, когда обыскивали после убийства ваш коттедж – а они искали очень тщательно, могу тебя уверить, – ни мы с тобой, когда осматривали давеча наш дом, не нашли ни одной окровавленной вещички. Ни единого предмета гардероба. А ведь крови было много, очень много – ну, ты сам видел… Спрашивается: почему убийца не испачкался?

В этот момент ратрак развернулся и зачем-то пополз в нашу сторону. Почему он вдруг решил возвращаться? Неужели единожды пройденное полотно показалось ему недостаточно ровным? Его прожектора били нам прямо в глаза, слепили, и тут я, против воли, подумал, что место и время сейчас идеально подходят для убийства. Для того, чтоб убили – нас.

Мы с Лесей в свете фар как на ладони. Одни в лесу. Вокруг ни души. Никто не услышит выстрелов. А даже если услышат, никто не обратит внимания. А тела – наши тела! – можно будет закопать в снег, и до весны – а она здесь наступает в мае – нас никто не найдет, как до сих пор не нашли Петю. Да и потом косточки наши (как и его бедные кости) могут растащить волки и лисы – которых здесь во множестве…

И я, не рассуждая, с силой дернул Лесю за руку. Она не ожидала и рухнула в темноту, в снег. Сам я упал сверху и прикрыл ее своим телом.

– Ты что? – прошептала она. Дыхание стало учащенным.

Я прижал палец к губам: молчи, мол. Она послушалась.

Тут мимо нас прополз ратрак. Краем глаза я увидел, что в кабине сидит все тот же меланхоличный финн. Вряд ли он собирался нас убивать…

– Ты что, покушения боишься? – вдруг хихикнула Леся.

Я не ответил. Мы лежали в снегу, и наши лица оказались совсем близко друг от друга. От ее кожи вдруг пахнуло одуряющим, головокружительным ароматом духов, и я поцеловал ее в губы. Она коротко ответила на мой поцелуй, а потом вдруг рывком отстранилась и вскочила на ноги.

– Не сейчас, – тихо и волнующе проговорила она.

– Опять «не сейчас», – пробурчал под нос я. Я не спешил подниматься. – А когда будет «сейчас»?

Как ни странно, она расслышала и сверху вниз пропела мне в ответ:

– Во-первых, ты пока не прощен. А во-вторых, еще не заслужил.

Про себя я усмехнулся: «Тоже мне, провинциальная Снежная королева!.. Я ей служить должен!..» – но вслух ничего не сказал. Все равно сейчас не время и не место для решающей атаки на ее бастионы.

Я поднялся и отряхнул свою одежду от снега.

– Расскажи мне про Женю, – вдруг попросила Леся.

– Что именно? – я нахмурился и, кажется, покраснел. Очень уж неожиданно прозвучал ее вопрос.

– Меня НЕ интересует, хороша ли она в постели и все такое. А вот как все было? О чем она с тобой говорила?

– Зачем тебе знать?

– Чтобы дополнить психологический портрет подследственной. В сексе, знаешь ли, люди обнажают не только тела, но и, прости за выспренность, свои души.

– Не знаю я ничего, не помню.

– Я понимаю, тебе, должно быть, неловко. И все-таки, – твердо сказала Леся. – Пожалуйста, расскажи.

Что ж, подумал я, ревность – мощный афродизияк. Может, когда Леся узнает подробности нашей с Женей короткой любви, она ко мне станет внимательней?

За разговором мы и не заметили, как дошли до нижней станции гондолы. Подъемник, естественно, был закрыт – так же как и магазины, и бары. Фонари на трассе светились в одну десятую своего накала – но все-таки горели, придавая пустынной черной трассе, вздымающейся круто в гору, инопланетный, потусторонний вид.

Я начал подробный рассказ про свое приключение с Женей.