Революция

– Гачупинов не люблю.

– Да я тоже, но этого придется тебе полюбить. Пока, по крайней мере. – И спросил майора: – А ты любишь, Хено?

Тот криво улыбнулся:

– Я, сеньор полковник, в корень смотрю.

– Хочешь сказать, «стерпится – слюбится»?

– Бытует такое мнение.

– Ну, значит, береги его. Он хоть и чужак, но нам пригодится.

Вилья извлек из кармана серебряные часы и очень осторожно, будто боясь отломать, открыл крышку. Потом поднял глаза на индейца:

– Ну, Сармьенто… Что новенького по нашему делу?

Тот бесстрастно кивнул:

– Сейчас все уже должно быть в надежном месте.

Переносицу Вильи прорезала морщина. Он снял шляпу и рукавом утер пот.

– Должно быть?

Это был не вопрос, а угроза. Индеец снова кивнул:

– Будет.

– Все-все?

– Груз сопровождают надежные люди. Доставят в целости и сохранности.

– Надеюсь на это. Потому что деньжищ там – сам понимаешь. А в залог – мое слово. Революция стоит очень дорого, а нам надо отделаться от дурной славы. Вооруженный народ – совсем не то же самое, что шайка бандитов.

– Не беспокойтесь, сеньор полковник. Все будет в порядке.

Вилья со вздохом провел ладонью по курчавым, давно не мытым волосам. Видно было, что этот человек – широкоплечий, кряжистый, с мощной шеей – очень устал.

– Очень бы хотелось, братец. Хоть ненадолго перестать беспокоиться.

Солнце уже касалось горизонта, отчего холмы на западе сделались красноватыми, а тихие воды реки – ярко-алыми. Привалившись спиной к выщербленной пулями стене какой-то лачуги, Мартин сидел на земле и рассматривал американский берег, который превратился в туристский лагерь.

Почти ничего не помешало ему разместить заряды. Под прикрытием майора Гарсы и его людей он осмотрел конструкцию каждого моста, измерил объем опор и глубину, на которую они уходили в дно реки, а потом провел нужные расчеты и установил динамитные шашки, подсоединил бикфордовы шнуры так, чтобы их можно было воспламенить горящей сигарой. После этого во избежание всяких случайностей предусмотрительный Гарса поставил у каждого фитиля по два надежных бойца, приказав стрелять в каждого и любого – будь то хоть женщина или ребенок, – кто подойдет к ним ближе чем на двадцать метров.

– Лучше перебдеть, чем недобдеть, – пояснил майор.

Единственное происшествие случилось на железнодорожном виадуке, когда Мартин проверял закладку взрывчатки. Он стоял на середине моста у железных перил, а бойцы по пояс в воде прикрепляли динамит к опорам, когда появившийся с северной стороны офицер со знаками различия капитана – длинноусый, светловолосый, немолодой – спросил его на сквернейшем испанском и весьма недружелюбно, какого дьявола он тут делает:

– Это international bridge[12]. У уас нет права здесь быть.

Мартин, который к этому времени уже очень устал и лишь хотел, чтобы все это поскорее кончилось, пожал плечами.

– Поглядите сами, – ответил он по-английски, – и вы убедитесь, что мы минируем только с нашей стороны.

– Пуостите? – не понял тот.

– Нашу сторону. Мексиканскую. Динамит только здесь, видите? Со стороны Мексики.

Капитан, словно ничего не слыша, опять заговорил на леденящем кровь испанском:

– Убирайся сию же миньют.

– Что-что?

– Что слышал. Hurry up![13]

Мартин взглянул на капитана и убедился, что тот без оружия. Да, винтовки были у его солдат, но они стояли на другом берегу, не вступив на мост. Им явно был отдан приказ избегать столкновений. Инженер показал на мексиканцев поблизости – полдюжины до зубов вооруженных людей, свирепо уставившихся на офицера.

– Своих поторапливать будешь.

Капитан посмотрел на мадеристов, которые поглаживали приклады винтовок и предвкушали возможность свести счеты с янки. С юга медленно подошел Хеновево Гарса, наблюдавший за этой сценой.

– Что тут за шум у тебя? – осведомился он, как бы не замечая капитана.

Мартин показал на визитера:

– Да вот гринго встревожились из-за того, что мы делаем.

– Ну так мы ведь для того и делаем? Чтоб они встревожились.

С этими словами он с нагловатым спокойствием смерил американца взглядом:

– А ты, моль белесая, можешь проваливать отсюда к той самой матери.

И в подкрепление своих слов хлопнул по прикладу своего карабина. Если даже американский капитан не понял слов, жест был недвусмысленно ясен. И все же он – Мартин видел – немного поколебался.

– Я долоджу об этом stupid atrocity[14], – сказал он напоследок.

И, повернувшись кругом, надменно зашагал по шпалам прочь. Гарса подмигнул Мартину как сообщнику:

– Пусть докладывает, скотина, и пусть знает, что с нами надо поосторожней.

И сейчас, прислонившись к кирпичной стене и вытянув ноги, Мартин улыбался при воспоминании об этой сцене. Он сделал свою работу – мосты через Браво заминированы, и теперь только оставалось надеяться, что поджигать запалы не придется. У революции появилась еще одна причина быть ему благодарной. Хеновево Гарса выразил свою признательность тем, что дружески похлопал его по плечу:

– Молодцом, инженер! В этих делах с динамитом ты дока!