Революция.com

Роль феномена виртуальности видна в том, что за 2004 год доходы украинцев возросли на 22,5 % [14]. По масштабам роста торговли, которая отражает как реальные, так и теневые доходы, также можно с уверенностью отодвигать материальный фактор как движущую силу революции на задний план. Плюс к этому основные игроки Майдана – это те, кто нормально зарабатывал – средний класс, причем скорее будущий, чем настоящий. Возможно, материальные результаты постепенно требуют иных форм управления, ведь известно, что при определенном уровне ВВП на душу населения становится невозможным уход от демократии.

Александр Чумиков подчеркивает разрывность между виртуальным политическим обещанием и его материализацией [15]. Такие разрывы он предлагает ликвидировать за счет методов политического брендинга, когда информация будет доводиться до целевых групп не через рациональные разъяснения, а с помощью закодированных образов.

Если Украина видит в происшедших изменениях естественный процесс волеизъявления [16], то Россия – злую волю, пришедшую извне, направленную на создание вокруг России соответствующего «санитарного кордона» [17]. Соответственно совершенно изменился тон оценки собственных антиправительственных выступлений, происшедших в России. Если обычно либеральная пресса стояла на стороне протестующих, то сегодня большой объем текстов направлен против них [18–19]. Это произошло именно так, поскольку в схему рассуждений власть – оппозиция теперь оказывается вплетенной и украинский вариант развития событий. Поэтому тексты и рецепты звучат с позиции власти, не со стороны революции, а со стороны контрреволюции: «На фоне благополучной Москвы особенно опасными для Кремля могут быть волнения в ключевых субъектах Федерации, где местная власть слаба (Петербург, Нижний Новгород, Самара),

либо там, где есть объективные предпосылки для сепаратизма (Татарстан, Башкирия и другие национальные республики)» [19]. Это несомненно инструкция обратного рода.

В целом оранжевая революция стала демонстрацией нового развития виртуальностей и повышения их роли в политических процессах. Эти новые черты можно суммировать в следующем виде:

• происходит дематериализация материального, приводящая к тому, что в материальном акцентируются черты виртуального порядка;

• стираются четкие грани между виртуальным и материальным, такая информационная среда, как телевизионная, позволяет легко переходить из одного мира в другой;

• выход на социальные изменения требует создания четких виртуальных объектов и целей, которые облегчают такой переход;

• существуют запреты на разрушение виртуальностей, такие же строгие, как и запреты на разрушение объектов физического мира;

• революции выдвигают и защищают новые наборы виртуальностей;

• эффективная виртуальность должна материализовываться, и наоборот (пример: преступный режим – смерть Гонгадзе);

• виртуальности стремятся присоединяться к более сильным виртуальностям (пример: присоединение к европейскому или российскому проекту в украинских выборах 2004 года);

• виртуальности внедряются на уровне словесных обозначений (примеры: народный президент, преступный режим, бандитская власть).

Это все правила, которые реализуются при активном построении виртуального мира с целью ускоренной смены мира реальности. Кстати, любое планирование должно опираться на предварительное выстраивание виртуальностей. Если сегодня планирование ограничено во времени, то с каждым годом горизонт планирования как людей, так и государства будет изменяться. Игорь Задорин

отмечает, что в Кремле в 1996–1999 годах горизонт планирования составлял всего лишь полгода [20]. Сегодня нормой становится планирование на три-четыре года. Понятно, что в этих случаях будет разной и роль виртуальных объектов.

Иной стала роль виртуальности и по причине развития глобализации. Глобализация в любом случае на сегодня продвигает западный «пакет», в котором явно присутствуют следующие типы виртуальностей, задаваемых как норма:

• идеология (в виде рынка и демократии);

• массмедиа и масскультура, создающие потоки правильных и неправильных поведенческих моделей;

• западный вариант легитимизации власти как внутри страны, так и за ее пределами.

Каждая из стран, попадающих в это поле, вольно или невольно начинает перестраиваться под иные стандарты. Причем только страны другой культуры (например, восточные) имеют возможность выстраивания зашиты в виде собственных культурных фильтров.