Революция, или Как произошел переворот в России

В городе дела вчера были плохи. Произведены аресты 120–130 человек. Главные вожаки и Лелянов{257} привлечены к ответственности за речи в Гор. Думе. Министры и некоторые правые члены Думы совещались вчера вечером (Калинин писал в 4 час. утра) о принятии строгих мер, и все они надеются, что завтра все будет спокойно. Те хотели строить баррикады и т. д. В понедельник я читала гнусную прокламацию. Но, мне кажется, все будет хорошо. Солнце светит так ярко, и я ощущала такое спокойствие и мир на Его дорогой могиле! Он умер, чтобы спасти нас. Бурдюков настаивает на том, чтоб повидать меня сегодня, а я так надеялась никого не видеть! Настенька уезжает сегодня вечером в

Кисловодск – там царит Михень (имеется в виду вел. княгиня Мария Павловна. – В.Х.), как говорят. Беби – это одна сплошная сыпь – покрыт ею, как леопард. У Ольги большие плоские пятна, Аня тоже вся покрыта. У всех болят глаза и горло. У Ани было шесть докторов, 2 сестры и Жук, Мария и я. Это безумие, но ей это нравится, успокаивает ей нервы. Беккер пришла к ней.

Совсем не чувствуется воскресенья.

Надо идти обратно, к ним, в потемки. Благословляю и целую без конца. Дай Бог, чтоб морозы прекратились на юге. Мой Римановский поезд сошел с рельсов из-за льда близ Киева. Бог поможет – это, кажется, уже предел. Вера и упование! Так спокойно от сознания, что ты был у этого дорогого образа.

Навеки, дорогой Ники, твоя старая Солнышко.

ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1151. Л. 494–499. Автограф (на англ. яз.); Архив новейшей истории России. Серия «Публикации». Т. III: Скорбный путь Романовых (1917–1918 гг.). Гибель царской семьи. Сб. документов и материалов / Отв. ред. и сост. В. М. Хрусталев, при участии М. Д. Стейнберга. М., 2001. С. 32–33.

Письмо императора Николая II императрице Александре Федоровне

26 февраля 1917 г.

Моя любимая!

Поезда все опять перепутались. Письмо твое вчера пришло после 5 часов. Сегодня же последнее, № 647, пришло как раз перед завтраком. Крепко целую за него. Пожалуйста, не переутомись, бегая между больными.

Видайся чаще с Лили Ден – это хороший, рассудительный друг.

Я был вчера у образа Пречистой Девы и усердно молился за тебя, моя любовь, за милых детей и за нашу страну, а также за Аню. Скажи ей, что я видел ее брошь, приколотую к иконе, и касался ее носом, когда прикладывался.

Вчера вечером был в церкви. Старуха, мать архиерея, благодарила за деньги, которые мы пожертвовали. Сегодня утром во время службы я почувствовал мучительную боль в середине груди, продолжавшуюся ¹/₄ часа. Я едва выстоял, и лоб мой покрылся каплями пота. Я не понимаю, что это было, потому что сердцебиения у меня не было, но потом оно появилось и прошло сразу, когда я встал на колени перед образом Пречистой Девы.

Если это случится еще раз, скажу об этом Федорову. Я надеюсь, что Хабалов сумеет быстро остановить эти уличные беспорядки. Протопопов должен дать ему ясные и определенные инструкции. Только бы старый Голицын не потерял голову!

Скажи Алексею, что Кулик и Глина здоровы и помнят его!

Да благословит тебя Бог, мое сокровище, и детей и ее!

Целую всех нежно.

Навеки твой Ники.

ГА РФ. Ф. 640. Оп. 1. Д. 115. Л. 52–53 об. Автограф (на англ. яз.); Переписка Николая и Александры Романовых. Т. V. М. – Л., 1927. С. 223–224.

Дворцовый комендант генерал-майор В. Н. Воейков. Воспоминания

В воскресенье утром поразил меня начальник дворцовой полиции полковник Герарди: вместо доклада об имевшихся у него касательно последних событий сведениях он, страшно расстроенный, обратился с просьбою разрешить ему немедленно уехать в Царское Село, передав исполнение обязанностей на Ставке своему помощнику Н. А. Гомзину{258} …

В течение этого утра никаких сведений о Петрограде ко мне не поступало, что стало меня чрезвычайно беспокоить; я вызвал по телефону Царское Село. Ни одного из старших чинов моей канцелярии на месте не оказалось, так что я никакого толку добиться не мог. В штабе я узнал, что у них имеются сведения, что уличные беспорядки в Петрограде приняли очень большие размеры.