Революция, или Как произошел переворот в России

Великий князь внимательно выслушал меня до конца и, подумав, сказал:

– То, что вы передали мне, необычайно серьезно, – но оно меня застигло врасплох. Я должен всесторонне обдумать сказанное вами, и выскажу вам свое мнение через три дня.

После этих слов Наместник подробно расспросил меня о подробностях съезда, о совещании, о полученных князем Львовым сведениях о настроении в армии и о моих впечатлениях от беседы с политическими деятелями.

Беседа длилась около часа. Затем я откланялся и уехал из дворца. О своей беседе с великим князем я не сказал никому ни слова.

Через три дня я получил приглашение приехать во дворец. Великий князь принял меня в своем кабинете, в котором уже находился ген. Янушкевич, помощник Наместника по военной части.

– Я пригласил вас приехать, – сказал великий князь, – чтобы сказать вам для передачи князю Львову, что я всесторонне обдумал сделанное мне обращение, и что я не считаю для себя возможным выполнить то, о чем меня просят. Я знаю положение России и обращал внимание Государя на то, что по моему глубокому разумению, необходимо сделать. Но я знаю русский народ и его вековую преданность царю: русский крестьянин и русский солдат не поймут никогда сложных комбинаций, заставляющих пожертвовать царем, и не будет на стороне моей и заговорщиков при задуманном низвержении царя. Генерал Янушкевич был моим начальником штаба и знает русского солдата. Он подтвердит, что никогда русский солдат не поддержит лицо, низвергнувшее царя. Скажите, генерал, ваше мнение?

– Я уже докладывал Вашему Высочеству, что для задуманного дела нельзя рассчитывать на сочувствие армии, – сказал генерал Янушкевич.

– Без уверенности, что армия единодушно поддержит такой акт, и что все население будет ему сочувствовать, нельзя, особенно во время войны, идти на это. Потому прошу вас осведомить князя Львова, что я не считаю возможным сделать то, о чем вы мне передали.

На этом аудиенция закончилась, и я условленной телеграммой «Госпиталь открыт не будет» уведомил Львова об ответе великого князя.

Прошло несколько недель. В середине февраля одно доверенное великого князя лицо пожелало меня видеть, не возбуждая подозрений своим посещением. В порядке обычного визита свидание состоялось в моем служебном кабинете городского головы. Лицо это сообщило мне, что оно говорит с ведома великого князя.

– Я должен вам сказать, что поручение, которое вы взялись выполнить, стало известно департаменту полиции и доложено Государю. Результатом этого является проект назначения Его Высочества Наместником Дальнего Востока с местожительством во Владивостоке, – причем Его Высочеству будет предложено взять вас с собой. Само собой, разумеется, сообщаю вам это совершенно конфиденциально для вашего сведения.

Я поблагодарил за сообщение. Через десять дней совершилась Февральская революция, и колесо истории повернулось.

Иллюстрированная Россия (Париж). 1931 г. 5 декабря. № 50 (343). С 2, 4.

Жандармский генерал-майор А. И. Спиридович. Воспоминания

Выступая против дарования конституции во время войны, будучи часто недовольным действиями Государственной думы, Государь, однако, не поддавался убеждениям тех, кто уговаривал его распустить Думу. Вопреки этим советам, император приказал возобновить сессию Государственной думы и Государственного совета с 14 февраля, что было очень не по душе Протопопову.

Когда Протопопов в отсутствие Думы убеждал Его Величество подписать манифест о даровании равноправия евреям и об отчуждении земель в пользу крестьян, Государь заявил, что эти вопросы столь важны, что их должны рассмотреть государственные законодательные учреждения.

Государь верил в здравый смысл и патриотизм Думы. Он не допускал мысли, что Дума может пойти на какой-либо государственный переворот во время войны. Он верил в преданность армии и ее начальников, эта вера еще более успокаивала его относительно невозможности переворота.

Между тем момент был критический. Нужно было председателем Совета Министров и министром внутренних дел иметь сильного человека, который, действуя как диктатор, опирался бы на Государственную думу, как это делал Столыпин до злосчастного дня роспуска законодательных установлений на три дня для проведения его планов.

К несчастью России, Их Величества приняли за такого человека выдвинутого Государственной думой ее вице-председателя Протопопова, который буквально очаровал их своим мистицизмом и обманул их в полной мере, хвастаясь своею смелостью, энергией и пониманием людей и обстановки. Обманул мнимым наличием тех нужных качеств, которые у него совершенно отсутствовали. Обстоятельство трагическое, мало понятное, подлежащее изучению и историка, и психиатра.

Государь беспредельно верил в проницательность, во всезнание и энергию Протопопова. Он верил, что, когда нужно будет, Протопопов примет все предупредительные меры и не допустит возможности государственного переворота. Государь был спокоен в главном.