Революция муравьев

– Конец, это конец.Откроем все наши чувства.Этим утром дует новый ветер,Ничто не замедлит его безумного танца.Тысячи изменений произойдут в заснувшем мире.Чтобы расколоть закосневший порядок, не нужно насилия.Удивляйтесь: мы просто совершаем «Революцию муравьев».

Все задумались.

– «Революция муравьев»? – удивилась Зое. – Что это значит?

Никто не отозвался.

– Для песни тут не хватает припева, – сказал Нарцисс.

Жюли мгновение помолчала, потом предложила:

Нет больше пророков,Нет больше творцов.

Понемногу, куплет за куплетом, они придумали слова первой песни, главы из «Энциклопедии» не скупясь, помогали им.

Жи-вунг нашел отрывок, объяснявший, как строить мелодию, словно архитектурное сооружение, и это дало идею к написанию музыки. Эдмонд Уэллс разбирал построение вещей Баха. Жи-вунг нарисовал на доске что-то вроде шоссе, на котором отметил движение музыкальной линии. Каждый дополнил эту простую линию изображением пути своего инструмента. Мелодия в конце концов стала напоминать большую лозанью.

Они настроили инструменты и воплотили в звуке пересекавшиеся музыкальные темы, намеченные рисунком.

Каждый раз, когда кто-то чувствовал, что нужно исправление, он стирал тряпкой часть линий и пририсовывал изменение.

Жюли замурлыкала мелодию, как будто живой ветер поднимался из ее живота и достигал трахеи. Сначала песня лилась без слов, потом девушка со светло-серыми глазами запела первый куплет: «Конец, это конец», припев: «Нет больше пророков, нет больше творцов», затем следующий куплет, цитата другого отрывка:

Ты никогда не мечтал о другом мире?

Никогда не мечтал о другой жизни?

Не мечтал о дне, когда человек найдет свое место во Вселенной?

Ты никогда не мечтал о том дне, когда человек заговорит с природой, со всей природой, а она ответит, как друг, а не как поверженный враг?

Ты никогда не мечтал поговорить со зверьем, облаками и горами, чтобы вместе творить, а не бороться друг с другом?

Ты никогда не мечтал, чтобы люди объединились и попытались построить город, где человеческие отношения будут иными?

Победа или поражение – это бы стало уже неважным. Никто не позволял бы себе никого судить. Каждый был бы свободен в поступках, но думал бы о счастье всех.

Тесситура Жюли Пинсон была изменчивой. Ее голос от высоких нот маленькой девочки переходил к низкому хрипу.

У каждого из Семи Гномов она вызывала разные ассоциации. Полю напомнила Кэт Буш, Жи-вунгу – Дженис Джоплин, Леопольду – Пэт Бенатар, с ее хард-рокчувственностью, Зое почудилась сила певицы Ноа.

В действительности каждый узнавал у Жюли то, что больше всего трогало его в женском голосе. Жюли умолкла, и Давид бросился в неистовое соло на электрической арфе. Леопольд ответил ему флейтой. Жюли улыбнулась и начала третий куплет:

Не мечтал ли ты о мире, где не боятся быть непохожими?

Не мечтал ли ты о мире, где каждый найдет в себе совершенство?

Я мечтал, отказавшись от наших старых привычек, о революции.

О революции маленьких, о революции муравьев.

Даже не о революции – об эволюции.

Я мечтал, но это лишь мечты.

Я мечтал рассказать о ней в книге, и чтобы книга эта жила во времени и пространстве независимо от моей собственной жизни.

Я пишу эту книгу, но она будет лишь сказкой. Волшебной сказкой, которая никогда не сбудется.

Они собрались в кружок, этот магический круг, должно быть, существовал от века и наконец возродился вновь.

Жюли закрыла глаза. Очарование исходило от нее. Ее тело само пульсировало в ритме басов Зое и ударников Жи-вунга. Она, не любившая танцы, была охвачена неистребимым желанием двигаться.