Революция на Альфе Ц

— Вот именно. Плутон — последняя застава Системы, а за ним есть только пространство протяженностью в четыре световых года. Таким образом, все корабли останавливаются на Плутоне, где меняют двигатели: обычные снимают, двигатель Хаксли устанавливают. А на обратном пути мы снова остановимся там.

Ларри кивнул.

— А при полете с ускорителем пространство действительно выглядит иначе?

— Боюсь, что нет. И это неудивительно. Нельзя заметить разницу в том, где нет ничего. Пустота есть пустота — пустая, черная и холодная. Таков космос, Ларри, а космос везде одинаков.

— Понятно, — сказал Ларри, пристально глядя на усталое лицо старого космонавта. — Понятно.

Заключительный этап полета к Альфе Ц должен продлиться пятнадцать дней. Из этого времени примерно шесть дней требуется, чтобы отлететь подальше от Плутона, а семь понадобится, чтобы долететь от границы системы Альфа Ц к четвертой планете. За оставшиеся два дня «Сад» покроет с ускорителем расстояние в четыре световых года или двадцать пять миллионов километров. Корабль должен выйти из ускорения в пустоте в нескольких миллионах километрах от своего места назначения.

Ларри быстро научился ценить одиночество космонавтов. Космический корабль был миром сам в себе, крошечный металлический мирок, плывущий между звездами. Здесь не было никакой кондитерской на углу, никаких вечерних газет, никаких уличных игр в шарики.

Были лишь долгие часы, когда только и оставалось что пялиться на бархатную черноту пространства, а также учебные часы и часы работы. Вечером собирались вместе одни и те же люди. Космический корабль — маленький мир с пятью-десятью людьми, возможно, двадцатью-тридцатью. Но не больше. Не было, да и не могло быть никаких незнакомцев в этом маленьком тихом обособленном самостоятельном мирке.

А еще Ларри обнаружил, что космонавты, эти боги в красивой форме, тоже испытывают одиночество. Космос был не только за стенками корабля, он был внутри людей. Космос просачивался в их души и смешивался с кальцием в костях.

В космическом полете оставалось лишь ждать. Ларри обнаружил, что полет означает долгие интервалы времени, проведенные на корабле, и очень короткие — на другой планете, буквально несколько часов. На Марсе он пробыл один день и увидел этот сломанный, бесплодный, мертвый мир, а затем снова потянулось космическое ожидание. Потом был Плутон, странный мир замороженных равнин, и затем снова долгий-долгий полет.

Очень долгий полет. Большой полет. К соседней звезде!

Впереди лежала звездочка Альфа Ц. И Ларри смотрел в космическую ночь так пристально, словно надеялся увидеть планету, ждущую их впереди.

Было седьмое июля; после отлета с Плутона прошло шесть дней. Внезапно затрещали динамики, разбросанные по всему кораблю, коридоры и каюты заполнил командный голос.

— Подготовьтесь к ускорению. Через десять секунд мы включаем ускоритель.

Харл и Ларри поспешно пристегнулись к своим гамакам, не зная никакого другого способа готовиться к ускорению.

— Девять. Восемь. — Начал обратный отсчет голос. — Семь, шесть, пять.

«Пустота есть пустота. Пустая, черная и холодная», сказал Олкотт. Ларри подумал о том, что происходит с кораблем, когда включается ускоритель.

— Четыре, три...

Ларри глянул на Харла на другой стороне каюты. Они подмигнули друг другу. Ларри почувствовал, как в нем вскипает волнение, точно как в первый раз, когда он оторвался от Земли. Он снова летел в Неизвестное.

— Два, один...

Раздался гул, скрип, какое-то вращение, и Ларри показалось, что у него кружится голова. Это происходило минуту. Затем все стихло.

«Сад» включил ускоритель.

Глава 2

После первого шока от ощущения вращения оказалось, что в полете с ускорителем нет ничего необычного. На борту «Сада» жизнь продолжалась как всегда.

Единственная разница, насколько заметил Ларри, была в том, что во время ускорения невозможно пользоваться радиооборудованием, таким образом, в течение двух дней, которые «Сад» потратит на полет с двигателем Хаксли, у него стало меньше работы. Как только Ларри узнал об этом, он тут же отправился в заднюю секцию, где обычно сидел огромный О'Хара, играя на электронной гитаре и выкрикивая космические песни.

О'Хара был космическим чернорабочим — космонавтом низшего класса, который ухаживал за двигателями, проделывал черную работу и редко участвовал в общественной жизни корабля. Это был огромный рыжеволосый человек с яркими голубыми глазами и низким басом, который большую часть свободного времени проводил, играя на электронной гитаре и исполняя песни. Начиная с отлета с Земли, он дружелюбно относился к Ларри, и они оставались друзьями, несмотря на безмолвное неодобрение некоторых офицеров, которым не нравились кадеты, якшающиеся с чернорабочими.

— У меня появилось двое выходных, — сказал Ларри Харлу. — Пока мы летим с ускорителем, мы не можем связаться по радио ни с кем. Так что я иду в двигательный отсек.