«Революция сверху» в России

Практика революционеров 1860-х годов (вспомним прокламацию Чернышевского «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон»), опыт народничества показали, что хождение в народ, попытка побыстрее зажечь революцию снизу не получается (Бакунин и некоторые другие теоретики ошибались, видя в народе «коллективного Стеньку Разина» и полагая, что нужно лишь «громко свистнуть в два пальца», — поднимутся!).

Тогда-то, в новых условиях и по-новому, происходит как бы возвращение (в известном, конечно, смысле) к декабристской тактике: революция не народная, но силами сравнительно небольшой группы, «сверху», которая в случае успеха заменит собою существующую верховную власть.

Исключительная централизация, многовековое преобладание движений сверху над течениями снизу — все это определяло характер новой революционной попытки, ее силу и в то же время узость, зависимость от случая.

1880–1881 годы. Все происходит по формуле, предсказанной в пророческом письме Серно-Соловьевича: власть уступает только под давлением силы; террор народовольцев заставляет дать ряд льгот крестьянам, обратиться к либеральному обществу, наконец, решиться на созыв Всероссийского земства, то есть, по сути дела, на конституцию…

Однако в тот самый день, когда Александр II подписывает документ об этом созыве, а Лорис-Меликов, выходя из кабинета царя, мечтает, чтобы Александр II обязательно дожил до 8 марта (через неделю правительственное сообщение должно быть опубликовано), Александр II гибнет именно в этот день от бомбы Гриневицкого.

Оценив двойственность, коварность политики репрессий и уступок, проводившейся властями в 1880–1881 годах, не раз уже нами упомянутый выдающийся знаток внутренней политики России П. А. Зайончковский в то же время заметил: «Народовольцы игнорировали те уступки, на которые пошло правительство под непосредственным влиянием их же революционной борьбы…

Тот факт, что «Народная воля» в условиях отсутствия массовой революционной борьбы

не внесла никаких изменений в свою тактику в связи с реформаторской деятельностью Лорис-Меликова, свидетельствует о недооценке ею изменившихся условий.

Решение задач привлечения народных масс к революционной борьбе с правительством […] проходило и в дальнейшем могло бы проходить более успешно в условиях лорис-меликовского режима, явившегося порождением их героической борьбы.

Проект государственных реформ, разработанный министром внутренних дел, в отличие от предшествующих его докладов, содержал довольно широкую программу не только административных преобразований, но и экономических мероприятий. Намерение привлечь цензовую общественность к участию в подготовке реформ означало стремление правительства расширить свою социальную базу».

Случившееся в марте 1881 года определило смысл многих последующих событий.

1880–1890 годы. Контрреволюция сверху Александра III: ряд контрреформ, урезывающих дарованные в прошлом царствовании экономические и политические свободы — расширение произвола властей над освобожденными крестьянами, уменьшение земских, городских, университетских, цензурных «допусков».

Однако инстинкт наиболее дальновидных деятелей власти и теперь подсказывает необходимость поисков новой основы, «укрепления фундамента».

Не обращаясь к разночинной молодежи, земским, судебным и городским деятелям, власти дают определенный простор капитализму: огромный промышленный подъем 1890-х годов, строительство железных дорог, С Донбасса, Кривого Рога, ввоз иностранных капиталов. Впрочем, обновляющаяся экономика, в отличие даже от 1860-х годов, почти никак не дополняется политикой.

Логично было бы параллельно расширить права и свободы наконец-то «повзрослевшей» российской буржуазии; однако мы помним, как Александр III разговаривал с московским городским головой Чичериным; тем же буржуазным деятелям, которые теперь испытывали сильную потребность организоваться политически, — будущим кадетам и октябристам, — приходилось собираться в подполье или за границей. Почти одновременно, в первые годы XX века, образуются партии социал-демократов, эсеров, а также «Союз освобождения» (завтрашние кадеты). Образуются нелегально, ибо никакой легальной конституционной основы не было.

Контрреволюция сверху лишь усиливает противодействие снизу, которое в конце концов выливается в грандиозную революцию 1905–1907 годов.

Революция не опрокинула самодержавие в результате отчаянных правительственных действий — как карательных, так и уступающих.

Мы столь громко и сильно констатируем разгром первой русской революции, что, случается, забываем: зарплата рабочих и служащих после того серьезно увеличилась, они получили право на профсоюзы, кооперации и другие объединения; значительно увеличились права прессы, земства и судов.

Наконец, возникновение Государственной думы, парламента: через 95 лет после Сперанского, через 44 года после освобождения крестьян.