Революционер одной соломинки. Философия и работа Масанобу Фукуоки

Ашрам называл себя ашрамом карма-йоги, индуистского идеала, в котором личная реализация достигается через бескорыстное служение. Для меня, по крайней мере вначале, это просто означало много очень, очень тяжелой работы, к которой я был совершенно не готов. Я был уверен в своих способностях жить в современном мире - в конце концов, я окончил колледж с достаточно хорошими оценками, понял, как избежать призыва, поехал в Азию, когда мне было всего двадцать три года, и у меня все было хорошо. . Но мой опыт работы в «дикой природе» ограничивался несколькими семейными походами, когда я был ребенком. Я не знал, как работать, использовать или ухаживать за инструментами, заниматься плотницкими работами, сажать или ухаживать за огородом, а мои кулинарные навыки были в лучшем случае минимальными. Я чувствовал себя совершенно беспомощным. Как и большинству новоприбывших, мне поручили расчищать поля от бамбука, чтобы их можно было использовать для выращивания сладкого картофеля. Работа была очень тяжелой, и мое тело не было подготовлено. Мои мысли были рассеяны и двигались слишком быстро для скорости жизни острова.

Я не хотел работать в поле. Я хотел лазить по скалам на берегу моря, идти пешком к вулкану или вернуться в хижину и почитать книгу. . . где угодно, только не там, где я был. В ашраме было мало личного времени. Я был лишен привычных удовольствий и вещей, на которые я обычно полагался, чтобы снять стресс. Это вызвало у меня беспокойство и, в конце концов, злобу не на других, а на мир в целом. Первые несколько раз я готовил по очереди, еда была ужасной, и она была готова на два часа позже. Я чувствовал, что подводил всех, что бы я ни делал. Я стал замкнутым и капризным. Короче, у меня был бардак.

Остальные, должно быть, заметили, через что я проходил. Они не винили меня, но и не пытались поднять мне настроение. Вероятно, они видели, как это происходило с другими горожанами, когда они впервые приехали на остров. Тем не менее, я выдерживал это и каждое утро после завтрака таскал больное тело в поля.

Затем однажды днем все изменилось. В тот день я работал один. Я помню, как заметил, что кирка, как и прежде, качнулась в почву, корни расшатались, но это было без усилий, как если бы работу выполнял кто-то другой, а я стоял и смотрел. Я действительно наслаждался ощущением того, как мышцы моей спины растягиваются с каждым гребком и тянутся вниз, чтобы освободить корни. На самом деле, мне это нравилось. Я стал одним целым с корнями бамбука и почувствовал, что знаю их лично. Затем я поднял глаза и увидел остров во всей его красоте, как будто впервые, деревья, колышущиеся на ветру, птицы, открытое голубое небо.

В тот момент мне лучше не было места, как прямо в поле, копая эти корни. Когда я услышал, как коровий колокольчик объявляет, что обед готов, я не хотел уходить.

Я стал настоящим, сосредоточенным на том, что делаю, и ни на чем другом.

Буддийский термин для этого - самоосознанность. Мой разум стал ясным, а мой дух - радостным. Работа превратилась в игру, и ко мне вернулась уверенность. Я научился работать, другие сразу заметили разницу и стали относиться ко мне по-другому. Одна японка улыбнулась и сказала: «Похоже, у тебя сегодня хороший день в поле». Кто-то еще показал мне, как точить серп и кирку с помощью точильного камня и напильника, а другой отвел меня на кухню и дал советы о том, как приготовить еду эффективнее и быстрее. Один парень, который пробыл там больше года и раньше не сказал мне двух слов, рассказал мне историю о том, через что он прошел, когда впервые приехал на остров. Это была история, удивительно похожая на мою. Наконец-то меня приняли в сообщество. Я увидел, как изменение моего отношения помогло другим, и это было полезно для группы в целом. Я понял, что работа над своим личным осознанием - это не эгоистичное стремление, на самом деле это был эффективный способ внести реальные и позитивные изменения в мир.

Несколько дней спустя Нага-сан, один из основателей ашрама, упомянул, что несколько человек собирались на несколько дней на другую сторону острова, и спросил, не хочу ли я поехать с ними. О боже, да! На следующее утро мы отправились в путь рано утром и направились прямо вверх по горе, остановившись у кратера на обед. В тот день вулкан отдыхал, но рев все равно был оглушительным. Сам кратер имеет глубину пяти или шестисот футов и ширину почти в милю. Пар извергался из вентиляционных отверстий по сторонам и дну кальдеры. Выглянув наружу, можно было увидеть другие острова в виде бледных зеленых точек в синем море. Затем мы продолжили путь, примерно за семь часов. Мы остановились в пещере, которая была точно такой же, как та, в которой, как я представлял, ютились сельские жители во время извержения 1813 года, ловили рыбу и добывали дикие съедобные растения.