Революционный террор в России, 1894— 1917

В добавление к агитационному и пропагандистскоему значению террористических актов, которые должны были радикализировать трудящихся, распространять революционные идеи и «разбудить самых сонных обывателей… и заставить их, даже против их воли, политически мыслить», терроризм в глазах эсеров должен был выполнять еще две важные функции: защищать революционное движение и вносить страх и дезорганизацию в ряды правительства(10). Таким образом, руководство партии ожидало, что угроза немедленного террористического возмездия заставит правительство приостановить репрессии, направленные против революционеров, и что террористические акты оправдают себя как средство самозащиты, как необходимое орудие обеспечения безопасности, без которого абсолютно ничем не сдерживаемое насилие самодержавного произвола перейдет все границы(11). В то же самое время убийства наиболее заметных представителей царского режима будут иметь дезорганизующий эффект, вселяя страх в их преемников и делая их более склонными к компромиссу: «Револьверы и бомбы если и не разрушат государство, то хотя бы заставят его пойти на уступки обществу»(12).

В этом последнем пункте теоретики ПСР уже были далеки от строго марксистского понимания исторических перемен. В конце концов, ведь убийство одного угнетателя, даже находящегося на высоком посту, и замена его другим, более мягким, может самое большее привести к поверхностному политическому улучшению и не уничтожит то, что для всякого социалиста является истинным злом, — капиталистический базис российского государства. Такой же ересью с марксистской точки зрения было определение эсерами подходящих мишеней для террористической деятельности партии. Согласно одному заявлению, типичному по своему описанию позиции эсеров в вопросе террора, теракты должны были быть направлены в первую очередь против высокопоставленных правительственных чиновников, а не против царя, потому что их очевидно легче осуществить: «Никакой министр не может жить во дворце, как в крепости»(13). Увлеченные собственным энтузиазмом, эсеры зачастую выходили далеко за рамки своей теоретической модели, утверждая, например: «Как и в прошлом, когда лидеры решали исход сражений единоборством, так и террористы в их единоборстве с самодержавием завоюют свободу для России»(14).

Большое число террористических актов, совершенных эсерами, включая и наиболее знаменитые, не попадают ни в одну из трех категорий тактики терроризма, определенных партийными теоретиками, а скорее являются актами возмездия за то, что они считали преступлениями против народа. Чаще всего эсеровские боевики, определяя наказание «угнетателям» и «палачам», не особенно интересовались тем, что их лидеры оправдывают террор как составную часть борьбы трудящихся масс. Так или иначе, Центральный комитет партии эсеров основал в конце 1901 года специальный отряд, известный как Боевая организация, для проведения террористических акций против государственных деятелей и официальных лиц, главным образом в С.-Петербурге, Москве и крупных городах провинции, санкционированных ЦК партии за границей (что стало называться «центральным террором»).

БОЕВАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ