Револьвер Мегрэ

Наверху, на четвертом этаже, в одном из окон горел свет.

— Поднимаемся…

Он постучал, света на лестнице не было, и он не мог в темноте нащупать кнопку звонка. Ждать им пришлось гораздо меньше, чем утром, чей-то голос спросил:

— Кто там?

— Комиссар Мегрэ.

— Простите, одну минутку.

Лагранж, по-видимому, надевал халат. Руки у него, наверно, дрожали, так как он с трудом повернул ключ в замке.

— Вы нашли Алена?

В полумраке лестницы он заметил доктора, и лицо его сразу изменилось, стало еще бледнее, чем обычно. Он стоял неподвижно, не зная, что ему дальше делать, что говорить.

— Вы разрешите нам войти?

Мегрэ втянул носом воздух, чувствуя знакомый запах горелой бумаги. Щетина на лице Лагранжа отросла еще больше, а мешки под глазами набухли и потемнели.

— Принимая во внимание состояние вашего здоровья, — сказал наконец комиссар, — я не хотел являться к вам без врача. Доктор Пардон был так любезен, что согласился меня сопровождать. Надеюсь, вы не возражаете, если он вас осмотрит?

— Он осматривал меня сегодня утром. Он знает, что я болен.

— Если вы ляжете в постель, он вас снова осмотрит.

Лагранж хотел возразить, это было видно по его лицу, потом, казалось, покорился, вошел в спальню, снял халат и улегся в постель.

— Откройте грудь, — мягко сказал Пардон.

Пока доктор выслушивал Лагранжа, тот все время пристально смотрел в потолок. Мегрэ прохаживался по комнате. У камина, завешенного черной шторкой, он остановился, приподнял шторку и увидел за ней пепел от сожженных бумаг, который предусмотрительно с помощью каминных щипцов был превращен в пыль.

Время от времени Пардон привычно бормотал:

— Повернитесь… Дышите… Дышите глубже… Покашляйте…

Неподалеку от кровати была дверь, комиссар толкнул ее и вошел в комнату, которая, по-видимому, раньше принадлежала кому-нибудь из детей. В ней стояла железная кровать без матраца. Он повернул выключатель. Комната оказалась чем-то вроде склада ненужных вещей. В одном из углов лежала груда разрозненных журналов, старых учебников без обложек, саквояж, покрытый пылью. Направо под окном часть пола казалась более светлой, пятно имело форму чемодана, найденного на Северном вокзале.

Когда Мегрэ вернулся в соседнюю комнату, Пардон стоял у постели с озабоченным видом.

— Ну как?

Доктор ответил не сразу, избегая взгляда Лагранжа.

— Честно говоря, я считаю, что он в состоянии отвечать на ваши вопросы.

— Вы слышите, Лагранж?

Лагранж молча переводил взгляд с одного на другого. У него были жалкие глаза — как у раненого животного, которое смотрит на склонившихся над ним людей, пытаясь понять, что они станут делать.

— Вы знаете, почему я здесь?

Лагранж, по-видимому, принял решение — он продолжал молчать, и лицо его оставалось неподвижным.

— Признайтесь, что вы прекрасно понимаете причину моего прихода, что вы ждали этого с самого утра и больны от страха.

Пардон сел в угол, положив локоть на спинку стула и опершись подбородком на руку.

— Мы нашли чемодан.

Ничего не произошло, и Мегрэ мог бы даже поклясться, что выражение глаз Лагранжа не изменилось.

— Я не утверждаю, что именно вы убили Андрэ Дельтеля. Возможно даже, что вы не виновны в этом преступлении. Мне неизвестно — я в этом признаюсь, — что здесь произошло, но я абсолютно уверен, что именно вы отвезли чемодан, в котором находился труп, сдали его в камеру хранения. В ваших собственных интересах будет лучше, если вы признаетесь.

Никакого ответа, полная неподвижность.

Мегрэ обернулся к доктору и кинул на него обескураженный взгляд.

— Я готов верить в то, что вы действительно больны, что напряжение и волнение вчерашнего вечера вас потрясли. Тем больше оснований сказать мне всю правду.

Лагранж закрыл глаза, снова открыл их, но его губы даже не шевельнулись.

— Ваш сын скрывается. Если это он убил Дельтеля, то мы в самое ближайшее время схватим его, ваше молчание ему не поможет. Если он не виновен, то для его же безопасности мы должны знать об этом. Он вооружен. Полиция предупреждена.

Мегрэ приблизился к кровати, может быть даже не отдавая себе отчета, склонился над ней, и губы Лагранжа зашевелились, он что-то пробормотал.

— Что вы сказали?

И тогда испуганным голосом Лагранж закричал:

— Не бейте меня! Вы не имеете права меня бить!

— Я не собираюсь этого делать, вы же знаете, что это неправда.

— Не бейте меня… не бей…

Лагранж вдруг откинул одеяло, заметался, делая вид, что отбивается от нападающего на него человека.

— Я не хочу… Я не хочу, чтобы вы меня били…

Это было отвратительное, тягостное зрелище. Мегрэ снова посмотрел на Пардона, как бы прося у него совета, но что мог посоветовать ему врач?

— Послушайте, Лагранж. Вы же в здравом уме. Вы не ребенок. Вы меня прекрасно понимаете. И совсем недавно вы были вполне здоровы, потому что у вас хватило сил сжечь компрометирующие вас документы…

Короткая передышка, как будто человек набирается сил, чтобы забиться и закричать во всю глотку.

— Ко мне! На помощь! Меня бьют! Я не хочу, чтобы меня били… Пустите меня…

Мегрэ схватил его за кисть руки.

— Вы кончили или еще нет?

— Нет! Нет! Нет!

— Замолчите наконец!