Резанов и Кончита. 35 лет ожидания

– Здравствуйте, сеньоры! – Девушка присела в реверансе и во все глаза уставилась на путешественников, прибывших в Калифорнию из страны, которая для нее, скорее всего, была неведомым краем света. Николай тоже немного смутился под удивленным взглядом ее распахнутых глаз – еще никогда девушки не рассматривали его так пристально. А кроме того, его поразила редкая, экзотическая даже для Калифорнии, красота дочери коменданта. Она обладала яркой внешностью, пышной копной иссиня-черных волос и блестящими черными глазами, изящными руками и тонкой талией. Но самой удивительной чертой ее лица были ресницы – тоже угольно-черные и настолько длинные и густые, что, казалось, веки девушки должны были опускаться под их тяжестью. А белоснежное платье и вплетенные в волосы такие же белые атласные ленты красиво оттеняли черноту этих ресниц, бровей и волос. На один краткий миг Николаю показалось, что в освещенном свечами зале вспыхнуло яркое, золотое полуденное солнце.

Георг Лангсдорф тоже был поражен красотой дочери хозяина и не скрывал своих чувств, глядя на нее с радостным восхищением. К счастью, молодой врач вовремя спохватился и перестал буравить девушку взглядом раньше, чем это можно было бы посчитать вызывающим. Луис де Аргуэльо повел гостей дальше, знакомиться с другими приглашенными, а его сестра отступила к стене, уже забыв про свою оплошность и улыбаясь каждому из знакомых ей представителей местного высшего света.

Следующие полчаса Резанов и его молодой спутник без перерыва кланялись знатным сеньорам Сан-Франциско, а также другим сестрам и братьям Луиса, тщетно пытаясь запомнить и не перепутать их длинные, чаще всего двойные или тройные имена. Николай присматривался к каждому представленному ему господину или даме, пытаясь понять, имеют ли они какое-нибудь влияние на коменданта Аргуэльо и может ли он попробовать убедить его в своей правоте через них. Но Луис держался со всеми одинаково почтительно и в то же время одинаково уверенно, так что догадаться, с кем стоит разговаривать о своих делах, Резанову было совсем не просто. На Лангсдорфа, несмотря на всю его наблюдательность, надежды тоже было мало: с той минуты, как его представили юной сеньорите Аргуэльо, он при каждом удобном моменте старался бросить на нее хотя бы мимолетный взгляд, а на остальных присутствующих обращал лишь столько внимания, сколько того требовала вежливость. И хотя эта не в меру пылкая восторженность доктора порядком раздражала Николая Петровича, в чем-то его настроение было ему понятно. Мария Консепсьон действительно была достойна того, чтобы ею любовались. Он и сам бы с удовольствием посматривал на нее почаще, если бы не был так занят другими вопросами.

Впрочем, совсем не обращать внимания на дочь отсутствующего хозяина тоже было нельзя: этикет требовал, чтобы каждый важный гость пригласил ее хотя бы на один танец. И Резанов, догадываясь, что желающих потанцевать с красивой и обаятельной девушкой будет предостаточно, поспешил позаботиться о том, чтобы тоже оказаться в числе ее кавалеров. Первый танец, открывающий бал менуэт, Мария Консепсьон танцевала с братом, и Николай с Георгом, оставшиеся без пары, смогли беспрепятственно насладиться этим красивым зрелищем. Танцевала сеньорита Аргуэльо отменно, было видно, что с ней занимались хорошие учителя, но Резанов мог бы поклясться, что менуэт кажется слишком медленным танцем для ее живой и нетерпеливой натуры, и она с трудом заставляет себя проделывать все необходимые плавные движения. Зато следующий танец, на который ее пригласил один из молодых гостей, Мария Консепсьон исполнила совершенно безупречно, и от Николая не укрылось, что многие дамы смотрели на нее с легкой завистью, а мужчины – с восхищением.

Перед третьим танцем он успел оказаться рядом с девушкой и галантно поклониться ей до того, как ее успел пригласить еще кто-нибудь из гостей.

– Сеньорита Аргуэльо, вы никому не обещали следующий танец?

– Нет, не обещала, – ответила девушка, обрадованно улыбнувшись ему.

– Тогда позвольте вас пригласить? – попросил Николай, и девушка молча сделала реверанс.

Она действительно превосходно умела танцевать, хотя, как показалось Резанову, некоторые ее движения были слишком самостоятельными: ей не удавалось как следует почувствовать партнера и идти за ним. С Анной танцевать было проще, она повторяла все его движения с такой легкостью, словно они были одним целым. С Анной… Как же давно это было, целая вечность прошла с тех пор, как они кружились в танце на паркете самых богатых особняков Петербурга!.. Но вспоминать сейчас о жене было нельзя, это сразу же выбило бы Николая из колеи, не позволило бы ему искать выход из тяжелого положения, в которое он попал. Сейчас он должен был думать только о том, как добиться еще одной встречи с комендантом Аргуэльо.

– Вы так чисто говорите по-испански! – сделала ему комплимент партнерша, прикрыв глаза своими удивительными ресницами.

– Благодарю вас! – склонил голову Резанов. – Но в этом почти нет моей заслуги, мне всегда очень легко давались иностранные языки.