Резервация 2020

Федералы не были идиотами, они не пытались полностью очистить города от цветного населения: эти методы слишком сильно отдавали печальной историей Старого Света. Предложения эмигрировать изначально поступали людям, кредитный рейтинг которых был ниже шестисот пятидесяти баллов, бывшим наркоманам и алкоголикам, старым и больным, жителям с историей выселения за неуплату, просроченными кредитами или банкротством, иммигрантам в первом поколении, насильникам, социальным работникам и священникам-евангелистам. Прежде чем высоколобые академики и борцы за идентичность успели заявить, что эти термины всего лишь маскируют выселение из Старого Света темных, лишенных прав орд, федеральное правительство предложило всем желающим «перезагрузить жизненные обстоятельства», перебраться в поселения, стать добровольцами, «переселенцами-менторами».

— Мистер Чарли…

Джозеф наклонил форсунку мойки, чтобы смыть протестное граффити с кафельного цоколя. Он дернул шланг, который зацепился за восьмую ступеньку стремянки, и специальный раствор брызнул на его очки и перчатки. Струя местами выщербила кафель, но спиральные синие символы никуда не делись. Джозеф вспомнил, какими новыми и блестящими казались здания Поселения еще не так давно. Не только в его детстве, но и позже, когда Шеви был лишь улыбчивым карапузом с карими глазами, искрящимися ожиданием чуда.

Джозеф знал, что ему не пришлось бы смывать арабески подростковой злости в половине двенадцатого ночи, если бы Администрация по-прежнему требовала от юнцов поколения его сына читать Конституцию, написанную отцами-основателями старой Америки. Если бы они видели контракт, заключенный некогда людьми со своей историей (с проектами и поправками, дополнениями и странной шестидесятипроцентной арифметикой), то знали бы, что свободные массы обязаны соглашаться с назначенными правителями для собственной же пользы. Тогда они смогли бы оценить отчаянную надежду, которую им предоставляла жизнь в Поселении. Ощутить, что жизнь в Поселении лучше любых бунтарских альтернатив. Но в который раз безумие, не стесненное уроками истории, вырвалось на волю, заставляя молодежь имитировать предания о театрализованном восстании на окруженной стенами Площади. Они стучали по прутьям клетки, требуя старых свобод и выеденной изнутри демократии. Они не понимали, что их протест выхолощен банкротством истории, особенно если учесть, что именно от такого безумия люди и бежали сюда, что они собрались здесь, чтобы его победить.

— Вы Джозеф Чарльз, отец личности, которую они именуют Че?

Высоко над стремянкой Джозефа, перед плоскими экранами небоскреба, парило женское лицо. Натянутая серая кожа складывалась в глубокие морщины у глаз и губ и снова натягивалась на горле, где соединяются череп и шея. Светлая, по-военному короткая стрижка, подрубленная чуть ниже ушей. Напряженные аквамариновые глаза.

Губернатор Уэстгроув прочистила горло, поджала губы и ждала, пока чистильщик на Площади прервет борьбу с граффити и поднимет глаза от своей муниципальной стремянки. Она говорила отрывисто, как ангелы и судьи из ее строгого племени, которое в форме плазменной голограммы всегда взирало с высоты черного горного неба на Джозефа и Площадь.

— Шевроле, — поправил Джозеф. — Моего сына зовут Шевроле Чарльз. Как марка машины из Старого Света. Не Че, нет. Уменьшительно мы зовем его Шеви.

— Вы встречались с сыном в последнее время?

Голос женщины не был таким жестким, как казалось по лицу. В ее тоне Джозеф уловил намек на извинения — или ему так показалось. Если не извинения, то хотя бы неожиданное сочувствие.

— Нет, давно уже нет, — быстро ответил Джозеф, надеясь не выдать своих эмоций. — Ни с ним, ни с его матерью.

— Но вы знаете, где они?

Джозеф выпрямился и посмотрел прямо в лицо третьей голограмме с правой стороны.

— В Детройте, полагаю, — сказал он, прежде чем отвести взгляд.

Морщины на правой стороне лица Уэстгроув поползли вверх.

— Джозеф, это очень важно, чрезвычайно важно для нас. Шеви может понадобиться тут.

— Он не вернется. Парень заслужил свой пропуск, и прошлая Администрация его выдала. Ему и его матери.

— На всякий случай. Чтобы знать, где его найти, если понадобится. — Уэстгроув поправила нитку жемчуга на голой шее. — Джозеф, вы можете сделать для нас очень важное дело. У меня у самой дети, две девочки… Могу я называть вас Джо?

Уличный уборщик отвел глаза от средней голограммы, прежде чем ответить:

— Валяйте.

— Джо, я знаю, как трудно их растить: мы можем только надеяться, что они выберут правильные дороги в жизни. Даже когда мы обнесли… эм… огородили… ограничили…

— Я понял.

— Их пути. Мы делаем что можем так долго, как можем. А потом, когда они заходят слишком далеко, мы пытаемся вернуть их назад, всеми силами. Приходится быть строгими. Порядок и власть. Старый Свет утратил эти понятия, брат мой, что и вынудило переселенцев покинуть свои дома, когда насилие банд разрушало целые города.

— Меня не нужно убеждать.